Зарево. Оправдание хаоса - страница 3

— Если материала не будет – выспимся, — проговорила в ответ, затем кивая на его ядовито-зеленую толстовку со странным оранжевым монстром — Скоро приедем, переодень верх.

Сэм вздохнул и закатил глаза, а я, вновь отвернувшись к окну, откинулась на спинку сидения.

Миновали несколько проспектов, свернули на объездную, где находилась нужная нам больница.

Городок °22-1-20-21-14, расположенный в северной части Перешеечной области. Небольшой, провинциальный. Казалось бы, что может случиться в таком тихом месте? Но меня ведь заверили, что именно сюда следует наведаться. Мне стоило лишь довериться. Что я теряла? Время? Не думаю, что политический сыск Трех и главное оружие тоталитарного режима – жнецы, – сейчас особенно тщательно гонялись за мелкими отступниками и журналистами; проблем хватало и без изданий, возомнивших, что свобода слова, погребенная под тяжестью лет, вернулась.

Одно знала точно: я просто не имела права пропустить встречу с главным врачом местной больницы, доктором медицинских наук, уехавшим из Севера чуть больше года назад.

Когда за окном показалась больница, с удивлением отметила про себя, что представляла она собой достаточно большое здание, возвышающееся над окружающими сооружениями; свежая пристройка медучреждения очевидно выделялась, делая его размеры еще более непропорциональными для столь небольшого города. Вокруг – невероятное число машин; Сэм тоже в недоумении уставился в окно, смотря на забитую стоянку. Эндрю не сразу нашел место, чтобы припарковаться.

Мотор трейлера надхрипнуто загудел, а после затих.

— Прибыли! — Эндрю обернулся к нам. — Можете выходить.

Птицы парили у самой земли, на улице сильно марило, колючая духота чудилась перенасыщенной сладковато-дымными запахами, и ветер будто исчез. Пахло надвигающейся грозой.

Там, за зданием больницы, где виднелись высокие ограждения, стояли военные и полицейский конвой. В небе с гулом пролетел черный вертолет: эмблема Трех на нем была перекрыта рисунком извивающихся змей, но разглядеть символику полноценно я не успела.

— Ты с нами пойдешь, — спросила у Эндрю, стоя у двери трейлера и провожая вертолет взглядом, — или ждать будешь?

— Идите, я чуть позже пройтись хочу. Ноги разомну, да хоть город гляну; будет, что своим рассказать. Так далеко нас не заносило…

Я согласно кивнула, не выдавая легкого мандража. Сэм, впопыхах собрав сумку с аппаратурой и надев более-менее адекватную ветровку поверх излюбленной толстовки, следом выскочил из душного трейлера, захлопнув дверь. Я бросила на Дорта взгляд, а затем, судорожно вдохнув и выдохнув, осмотрелась вокруг.

Нам нужен материал. И мы его получим. Или создадим.

Подтолкнув Сэма в бок, стремительно направилась к дверям больницы, все еще внимательно рассматривая происходящее за ее зданием. Выглядело все это тревожно и серьезно, что, несомненно, в какой-то степени радовало – вероятность плодотворной работы, громкого дела, способного истинно омрачить богоподобный образ Трех, росла. Возможно, подтверждение существования эпидемии на Севере могло не только открыть глаза людям, но и подтолкнуть их к действиям.

И, хвала Небесам, машин жнецов поблизости не наблюдалось.

Сэм нагнал меня уже на лестнице и недовольно пробубнил что-то себе под нос, открывая передо мной дверь и пропуская вперед.

В больнице пахло всевозможными медикаментами, а в воздухе витало почти осязаемое чувство печали и отчаянья. Я дрогнула, останавливаясь на мгновение и стараясь унять дрожь в теле. Ноги мои окаменели, а ладони взмокли; есть вещи, которые оставляют клеймо на всю нашу жизнь – можно научиться жить с ним, но избавиться не удастся никогда. Заставила себя прогнать навязчивые мысли, вспомнить о том, почему и ради чего мы здесь. Шагнула вперед, окидывая взглядом помещение: да, такая же больница, как и сотни других. Мельтешащие медики в стерильных одеждах спешно проходили мимо, каждый со своей сумкой с инструментами, каждый со своими размышлениями о пациентах, о сложных случаях, о надеждах и страхах. Пациенты либо находились в палатах, либо стояли у окон, с некоторой завистью смотря на людей, что находились за пределами этих треклятых стен. Кто-то обязательно плачет, кто-то радуется и покидает больницу, желая боле никогда сюда не возвращаться. В углах – огромные белые горшки с высокими растениями, зеленый цвет которых, по идее, должен успокаивать. И вся эта тишина, прерываемая тихими голосами, стонами, криками и гудением аппаратов, начинала потихоньку сводить с ума...