Мужчина, лет сорока, убирал бумаги в небольшой сейф, стоящий у его стола.
— Можно? — я тихо прикрыла дверь за собой. Медик обернулся, поправляя квадратные очки в аккуратной оправе и быстро закрывая дверцу сейфа. — Доктор Гивори, если не ошибаюсь?
— Доброго утра, — кивнул он, бросая ключ на стол и усаживаясь в высокое кожаное кресло, — чем могу быть полезен?
— Мое имя Штефани Шайер. Независимый журналист, корреспондент и просто заинтересованная сторона, — изящно достала из кармана одну из последних визиток и, подойдя, протянула ее мужчине. — Хотела задать Вам пару вопросов.
— Мне описывали Вас несколько иначе… — проговорил он себе под нос, внимательно изучая визитную карточку и о чем-то параллельно напряженно думая. — Впрочем, это не играет роли, — он небрежно отбросил визитку, указывая кивком на кресло напротив, а я, пытливо осматривающая кабинет, обратила в этот момент внимание на руку Гивори: ладонь перебинтована, сам бинт уже поалел от крови.
— Спасибо, — село непринужденно под пристальным взглядом мужчины. Смотрела в его глаза прямо.
Часы на стене громко цокали. С улицы через открытое окно доносились обрывки будничного разговора.
— Врачебная этика не позволяет мне разглашать тайны моих пациентов, — сухо заметил Гивори, — я надеюсь, вы помните это.
— О, безусловно, — ответила, потянув уголок губ. — Не переживайте, мне нет дела до конкретных личностей. Я прибыла к вам совершенно по иному вопросу.
— Я помню, — мужчина издал короткий смешок. — К сожалению, с утра меня оповестили о том, что все материалы о вспышке неизвестного нам заболевания не должны предаваться огласке, — он глянул украдкой сначала в угол кабинета, где я увидела небольшую камеру, на которой горел зеленый индикатор, а затем на сейф, и этого было достаточно, чтобы понять, что именно хранится под замком. — Как вы понимаете, директива направлена из местного отдела дознания жнецов, и это была далеко не просьба. Разглашение информации будет иметь серьезные последствия, — Гивори на секунду замолчал. — Хочу вас огорчить, кроме прежних, уже озвученных гипотез и предположений, вы не узнаете ничего, — и в якобы разочарованном тоне его, в выразительной мимике глаз читалась колоссальная значимость слов.
— Значит, инциденты действительно имели место, а сумасшествие пациентов – не байки и страшилки, а вполне реальная вспышка заболевания, пришедшего с Севера?
Гивори еле заметно кивнул:
— Вы не первая, кто старался разузнать, в чем, собственно, дело.
— Ну, в таком случае мне останется лишь довольствоваться быть первой, кто найдет ответы на все вопросы, — проговорила с нескрываемым напором.
Спину обдало холодом, а шею и лицо – жаром. Всё или ничего. Потому что у риска была две стороны: с одной, такая безрассудная попытка выведать детали могла к вечеру для меня закончиться на стуле в камере казематов, лицом к лицу со жнецом, ведущим допрос. С другой, именно то, что сыск начал активно действовать, силясь избежать утечки информации, лишь подтверждало ее наличие здесь.
Не зря мы четверо суток мучились в дороге со всеми барьерами, ограничениями и пробками.
Гивори продолжал упрямо молчать, и я цокнула:
— Неужели вы полагаете, что я буду разглашать имя моего информатора? — тот изогнул бровь, бросив выразительный взгляд в сторону камеры. — Доктор Гивори, в стране паника, которая вскоре может перерасти в настоящий неконтролируемый хаос. Разве нам нужен еще один сценарий юго-западных территорий? — сказала скорее не для доктора, а для маленькой, мигающей в углу камеры. — Или очередная ситуация с агрессивными оппозиционерами? Люди напуганы. Слухи об эпидемии раздаются в каждом углу. Верноподданным нужны хотя бы какие-то конкретные ответы, а не обрывки чужих сплетен, которые лишь обрастают новыми ужасами и небылицами. Если вы что-то знаете, это ведь шанс
