– Спрашивай.
– Я насчёт Галины Александровны... Почему она такая... худая?
– Она очень давно болеет, Маша. И доктора не могут ей помочь.
– То есть она умирает?
– Несколько лет назад все думали, что да, – ответила учительница, и ясный взгляд её глаз невольно обратился в сторону, где за домами и деревьями находилась контора. – Но потом она пережила клиническую смерть и... как-то живёт.
– А она раньше не занималась гимнастикой?
– Откуда такие вопросы, Маша? – засмеялась женщина, и вокруг как будто зазвонили колокольчики.
– Да я всё по худобу думаю... – соврала та.
– Нет, я же тебе сказала – это болезнь. Кажется, сейчас она в ремиссии, но кто знает, надолго ли. Толик! – внезапно закричала Валентина Михайловна. – Уймись, Толик!
Мальчик мгновенно завёл руки за спину, из-за которой выпало что-то маленькое.
– Он хотел Ирише лягушку за воротник бросить, – сдала хулигана Сонечка Нефёдова из восьмого класса, и Карпов тут же погрозил ей кулаком.
– Толик, иди сюда, пойдёшь рядом со мной, – приказала учительница, и тот повиновался. С лицом несчастней, чем у голодной дворняжки, мальчик поравнялся с женщиной и притих.
Маша расстроилась. Ну надо же ему было отыскать лягушку! И чего он пристал к этой Сидоровой, влюбился что ли? Девушка повернулась к хулигану и заметила его пламенные взгляды, обращённые к Ирише.
– Не передумала идти к быку? – откуда-то появилась Лида Козичева.
– Мне всё равно. Хочешь, пошли.
– Так и знала, что попробуешь соскочить!
– Я же сказала – идём! – разозлилась Маша, а потом подумала – может, оно и к лучшему, лишь бы быть подальше от того места за интернатом.
– Тогда после отбоя.
Девушка не ответила, лишь снова представила запрыгнувшую на яблоню Галину Александровну. А что, если не бык, а она бегает по колхозному саду по ночам?..
У столовой стоял парень в джинсах и белой футболке. Девочка сразу узнала Игоря, того самого, который увидел её в ночнушке. Щёки заалели без разрешения, и Иванова попыталась оказаться от него немного дальше. Она замедлила шаги, затем поправила штанину и тем самым пропустила вперёд себя многих ребят.
Валентина Михайловна взяла Игоря под руку и, не забывая присматривать за школьниками, вошла в душную столовую.
– А это кто? Сын её, что ли? – хихикнула Ириша, повисая на плечах Козичевой и Новосёловой. Последняя неприязненно поморщилась.
– Слишком она молодая для мамы, – ответила Лида и тряхнула головой, чтобы отогнать надоедливую муху. – Сколько ей? Тридцать?
– Валентине Михайловне сорок лет, – сухо сказала Люда и сняла с плеча руку Ириши. – А это её племянник, приехал из Куйбышева повидаться.
– А ты откуда знаешь? – Вытянулось лицо Сидоровой.
– У неё ж мама в сельсовете, – усмехнулась Козичева, – она всё про всех знает.
– Не болтай чепухи, Лида! – разозлилась комсорг. Сегодня её настроение было чернее самого глубокого провала. – Я вот что подумала... – И после этих слов Маша ощутила непреодолимое раздражение. – Наша бригада хоть и состоит из четырёх человек, но должна показать лучшие результаты прополки.
Девочки изумлённо уставились на Люду, но ничего не сказали.
– Все уже придумали названия, мы – Заря коммунизма, у Киселёвой – Комсомольцы, у Нефёдовой – Красное знамя...
– Собственно, всё, – уколола Иванова, не в силах сдержаться.
– Нет не всё, – отрезала Новосёлова, – и другие тоже придумали, просто я не запомнила. Но я что хочу сказать – пора вступать в борьбу, поэтому теперь мы будем записывать, кто сколько прошёл грядок.
