Засланцы - страница 25

На четвёртом стихотворении, дойдя до слов «Пей со мной, паршивая сука», Леонид Ильич не выдержал и заплакал и под бурные, долго не смолкающие аплодисменты уехал домой.

Медаль лауреата и грамоту ему привезли на квартиру и торжественно надели на него ленту, где золотом было вышито: «Лауреат первой премии конкурса чтецов Леонид Ильич Брежнев».

Официально это звание не было обнародовано, и в печати об этом конкурсе не было ни слова. Написали опять, что была встреча с очередной интеллигенцией. Но через некоторое время кому из чтецов квартиру дали, кому звание, а кого в Израиль отпустили. А на собрании в филармонии, где обсуждалось это событие, один известный чтец спросил:

– Скажите, а тех, кто останется, как-нибудь отметят?

Но это к слову. Шло время. Леонид Ильич быстро отошёл от конкурса и успокоился, решив стать членом Союза писателей; вступил он в этот союз по рекомендации министра госбезопасности и сделал блестящую писательскую карьеру. За один присест написал три эпохальные вещи и получил Ленинскую премию.

В этом смысле он обогнал всех генеральных секретарей, кроме К. У. Черненко, который тоже получил Ленинскую премию, но в области ракетостроения. Он был, видно, большим специалистом в этой области, как, впрочем, и в других областях страны. Правда, в отличие от Черненко, Леонид Ильич был ещё и маршалом. Но думается, поживи Черненко подольше, он бы догнал Леонида Ильича и в военном деле.

Лет тридцать назад ходила по Москве такая байка. Якобы один космонавт… Почему космонавт, непонятно.

Может быть, потому, что в семидесятые годы космонавты были известны не менее, чем сейчас олигархи? Про них писали в газетах, показывали по телевидению. Космонавты были неизменными участниками «Голубых огоньков».

Я тоже был знаком с одним космонавтом. Помнится, мы с агитбригадой МАИ ездили выступать в Звёздный городок. После концерта нас принимал космонавт Попович. Он был в то время очень знаменитый человек.

Он провёл нас по музею космонавтики, обо всём очень интересно рассказывал, а перед фотографией Гагарина и Королёва просто заплакал. Начал что-то рассказывать «про Юру», прервал рассказ и заплакал. Мы вместе с ним простояли несколько секунд в полнейшей тишине и пошли дальше.

После экскурсии нас привели в какой-то зал, где был накрыт стол. Мы сели, стали закусывать. Попович сидел во главе стола и возмущался тем, что нет водки. Он подозвал какого-то офицера. Тот что-то прошептал Поповичу на ухо.

– Им нельзя, – громко сказал Попович, – но мне-то можно. Принеси одну бутылку.

Принесли одну бутылку. Попович выпил, повеселел, сказал:

– Если есть вопросы, задавайте.

Среди прочих вопросов один наш любознательный студент спросил:

– А сколько вас полетит в следующий раз в космос?

Попович аж поперхнулся:

– Ну, что ж вы, ребята, задаёте такие вопросы. Неужели вы не понимаете, что я вам этого сказать не могу?

Парень смутился, сел, на него все зашикали: «Как ты не понимаешь, это же государственная тайна!»

Дальше пили, ели, уже забыли об этом вопросе.

Попович расслабился, стал рассказывать о том, что переживают космонавты перед полётом.

– Вот вы не поверите, – говорил он, – мне перед полётом даже сны снятся космические. Недавно снился сон, будто мы летим в космосе, и что-то у нас испортилось, причём так испортилось, что есть риск не вернуться. И я говорю своим товарищам: «Вы вдвоём летите на Землю, а я остаюсь».