– Спасибо, отец, – я крепко сжимаю отца в объятиях, чувствуя, наконец, то, чего мне длительное время так не хватает.
Из воспоминаний меня выдергивает голос Лиса, который машет перед лицом договором.
– Бер, с тобой все в порядке? Игнатьев передал договор. Я перепроверил. Все четко, – серьезным тоном произносит мой лучший друг, который на протяжении длительного времени становится моей опорой практически во всех делах.
– Да, все в норме, – невнятно бормочу я.
– Поехали, отвезу тебя в аэропорт. По дороге расскажешь, друг, – Костян хлопает меня по плечу, после чего крепко сжимает его. – Что же случилось со спокойствием самого Беркута?
– Его нарушили, Лис, и сомневаюсь, что пока поблизости источник, оно сможет вернуться на место, – Лис нажимает на брелок сигнализации, после чего мы усаживаемся в черный кожаный салон внедорожника моего друга. – Тебе бы старика своего поменять, – усмехаюсь я, постукивая пальцами по панели перед собой.
– Отвали, Бер! Машина – пушка. Вместительная и удобная. Прикипел я к ней, – с огнем в глазах произносит Костян.
– Как знаешь, – отвечаю я, глядя в окно.
Лис заводит двигатель и выезжает со стоянки. Некоторое время молчит, разговор первым не начинает. Не в его характере. Дружище терпеливо ждёт, когда я покаюсь во всех смертных грехах.
– Дело в ней? – спустя ещё десять минут поездки и моего молчания, наконец, не сдерживается Лисянский. Мой друг до сих пор не знает, что происходило тогда, шесть лет назад. В тот момент тема отношений с ней отходит на второй план, потому как появляется более серьезная, касающаяся моего здоровья.
– Да, – короткий ответ.
– Много лет прошло, Бер. Не проще ли было выкинуть ее из головы? – серьезным тоном говорит он. – Тем более, она давно замужняя женщина. Да и кольцо на пальце имеется. Я так понимаю, все у нее отлично. Да и у тебя неплохо складывается.
– Черт! – громко ругаюсь я, ударяя себя кулаком по колену. – Эта девчонка даже спустя столько лет не даёт мне покоя.
– Ты знаешь почему, – уже тише произносит друг.
– Лис, твою ж…
– Потому что шесть лет назад нужно было все выяснить, а не выгонять ее из больницы. Что такого произошло, что ты не дал ни единой возможности высказаться?
– Костян, ты многого не знаешь, – раздраженно произношу я, непроизвольно сжимая пальцы в кулаки. Годы самоконтроля идут к чертям собачьим, стоит только появиться Мышонку в моей жизни. Я готов рвать и метать, потому как влечение к ней не поддаётся никакому объяснению.
– Я знаю только то, что после дня ее рождения ты повел себя как полный говнюк, когда в Новый год приперся с этой… – Костя пытается вспомнить имя, – подстилкой.
– На дне ее рождения, пока я решал важные моменты, она зажималась с тем недоноском. И она ясно дала понять, что не готова ждать меня. Есения разорвала все между нами еще до того, как попытался ей объяснить, почему приехал так поздно, и отказалась слушать. В тот день наши отношения, если их можно было назвать таковыми, закончились, – чувствую, как внутри меня рана, которая за эти шесть лет затягивается, начинает кровоточить. – Я не из тех, кто станет бегать и умолять человека, если ему это не нужно. И тебе прекрасно известно об этом. Тем более, я переживал не самый простой период в своей жизни. И она знала, но все равно кинула меня ради этого ублюдка.
– Слушай, Влад. Она пришла к тебе в больницу. Вы ведь могли бы поговорить еще раз. Она хотела рассказать тебе о чем-то важном.
