– Я почему-то так и подумал. – Бучила пошел дальше по коридору. Чутье подсказывало, если тут собрание всякой добычи, то и коллекция диковин может быть рядом совсем. Он успел краем глаза увидеть, как Васька снова шмыгнул в комнату. Раздался шум, что-то упало. Рух закатил глаза. Геройский черт мстил коварному чучелу.
В следующей комнате была чья-то спальня, в соседней – чулан, забитый старой мебелью, корзинками и тряпьем. За поворотом открылся обширный холл с камином, мягким диваном, креслами и наряженной елкой. Интересно, какой дурак придумал деревья в дом тащить и пакостью всякой блестящей увешивать? Мода эта года как три из Европы пришла.
Рух прошел еще немного вперед, не ощущая никакого присутствия людей. Дом напоминал тихое, хорошо ухоженное, богатое кладбище.
Кладбищем он, впрочем, и был. Бучила толкнул очередную дверь и оказался на кухне, с печью, огромной плитой и длинным столом. Прямо у порога в луже замерзшей крови лежал безголовый труп в черном платье и белоснежном фартуке. Кто-то из прислуги, скорее всего.
– Ох, ёпт. – Васька зажал рот рукой.
– Самое подходящее слово, – согласился Бучила. – Такое ощущение, что тут уже побывали до нас.
– Страх какой. – Ковешников посветил фонарем. – Голову зачем отрезать?
– Ну мало ли, вещь в хозяйстве полезная. Студень знаешь выходит какой? С хреном да под водочку, ммм…
– В тебе хоть капля святого есть? – вздохнул Ковешников.
– Да она из меня ажно брызгает, ты, на свое счастье, со мной просто еще мало знаком. – Рух переступил мертвеца, опустился на одно колено и не без труда перевернул тело. Противно хрустнул кровавый ледок. Женщина была зарублена в спину, скорее всего, топором, из страшной раны торчали осколки ребер и переломанный, смятый в крошку хребет. На полу валялся поднос и разбитые вдребезги чашки. И это было только начало.
Второе тело отыскалось в соседней с кухней кладовке. Тучная, широкобедрая женщина лежала ничком, присыпанная сверху горохом, гречкой и белой мукой. Кроме головы, у этой не хватало куска ягодицы.
– Все интереснее и интереснее, – шепнул Рух. – Вот вам и огни не горят, и снег не чищен.
– Я за домом сколько следил, а они мертвые были, – выдохнул Ковешников.
– Хреново следил, – усмехнулся Бучила. – Есть предложение – кладем клят на статуэтку эту задратую и валим тем путем, что пришли. Если нас тут заметят, станем первыми и единственными подозреваемыми. По мне, так лучше от Шетеня прятаться.
– Ни в коем случае, – возразил Ковешников. Вот от кого от кого, а от чиновника Рух такого не ожидал.
– Я без бабы золотой не уйду, – поддакнул Васька.
– Сговорились, да? Ну смотрите, потом не жалуйтесь. – Бучила пожал плечами и двинулся дальше. Нет, ну ладно Васька, этому без статуэтки верная смерть. А Ковешников какого хрена кобенится? Не из-за полугривенника же? А если из-за этой мелочи, то значит, мозги вообще не ночевали в башке.
Он приметил на полу тоненькие и прерывистые ниточки крови. Неизвестный убийца забрал головы с собой. Ну ёб твою мать, что за народ? Дом ломится от добра, бошки на кой черт кому-то сдались? Извилистый след тянулся по коридорам и привел к неприметной двери, открывшейся без малейшего скрипа. Вниз, в густую, чернильную темноту уводили ступени, и спускаться туда отчего-то никакого желания не было. Но уж раз назвался груздем…
Рух поглубже вдохнул, словно собираясь нырнуть, и осторожно пошел вниз, держа пистоль наготове. Позади сопела и шмыгала гвардия. Ступеньки закончились небольшой площадкой и еще одной дверью с четко очерченным оранжевым контуром. За дверью горел свет.
