Рух, не желая оставаться в неведении, пошел на запах, бьющий в нос все острей и острей. Запах крови густел, разливаясь в воздухе и вселяя тревогу. Бучила запрыгал через ступеньки, слетел по лестнице вниз и оказался в огромном холле, перед парадной дверью, сотрясаемой ударами импровизированного тарана. Оборону здесь держал сам Михаил Петрович и четверо слуг, вооруженных до самых зубов. Дверь, и без того массивная и окованная железом, для верности была заколочена досками и укреплена решеткой из металлических прутьев.
– Мишка, угости понизу этих паскуд! – Нальянов размахивал шпагой, сжимая в другой руке пистолет. Что твой пират из книжки с картинками.
Полноватый небольшого роста слуга сноровисто откинул заслонку в трех пядях от пола и пальнул из мушкетона в открывшуюся дыру. Гулкие удары тут же прекратились, снаружи послышались жуткие вопли. Кому-то не особо удачливому отстрелили колено. А примерно представляя разлет картечи, скорее всего, даже не одному.
– Так их! – обрадовался граф и увидел Бучилу. – О, какие нелюди! Ну, что я говорил, друг мой Заступа? Умыли нехристей кровушкой! Мою затею с фейерверками оценил?
– Ничего затея, – согласился Бучила, совершенно не разделяя радости боевитого графа. Здесь, внизу, запах крови ощущался стократно, заставляя ноздри раздуваться и трепетать. – Да только хер с ним, с фейерверком. Что-то нечисто в хозяйстве твоем. Сколько в домишке дверей?
– Кроме этой, еще две, – быстро ответил Нальянов и заметно напрягся. – Одна сзади, вторая в правом крыле. Тебе зачем?
– Прогуляться хочу, душновато тут что-то у вас, – пошутил Рух, прекрасно понимая, что чутье никто не примет всерьез. – Охраны там много?
Ответить граф не успел. Как раз справа, из глубины особняка, донесся приглушенный визг, будто там взялись резать огромного порося.
Бучила устремился на звук, выскочив в длиннющую широкую анфиладу, уставленную тяжеленной изысканной мебелью, вазами и устеленную коврами. Со стен сурово посматривали предки хозяина. Сам граф, судя по надсадному сопению, пристроился сзади. Впереди, в кромешной тьме, обозначилось движение, мелькнуло белое испуганное лицо, и прямо на Бучилу вылетела молоденькая, залитая кровью служанка в симпатичном передничке и сбившемся на затылок кружевном чепчике. Она с размаху напоролась на Руха, заколотилась и заорала так, что хоть святых выноси.
– Заткнись, дурра! – Бучила подавил яростное сопротивление. – Свои, слышишь, свои. Вон граф твой со мной. Чего ты мечешься и орешь?
– Варвара, ты? – Нальянов слепанул зажженной свечой. – Все хорошо, милая, все хорошо.
– Господи, Михаил Петрович. – Служанка обмякла. Рух чувствовал, как левая ладонь, придерживавшая ее за талию, намокла от липкой крови. – Разбойники там. – Она всхлипнула. – С черного хода зашли и всех поубивали, я еле спаслась.
На другом конце анфилады Бучила увидел вооруженных людей, рыскающих по комнатам в молчании и темноте.
– Граф, убери на хер свет, – прорычал Бучила и выбил свечу. Успел как раз вовремя. Вдалеке вспыхнуло, и прилетевшая пуля врезалась в стену где-то над головой. Бучила пальнул в ответ без всякой надежды хоть в кого-то попасть. Так, для острастки. И ударился в бега, рванув графа вслед за собой. – Отступаем, ваше сиятельство! Беги, хули ты встал?!
Нальянов оказался не таким храбрым дураком, как сначала подумалось. Видать, оттого на службе шкуру в относительной целости столько времени и протаскал. Ретироваться начал без лишних вопросов, подхватив стонущую служанку и поспешив следом за героически удирающим Рухом. Сзади стреляли еще, пули жужжали рассерженными осами, одна угодила в огромную люстру, рассыпав море хрустальных осколков, отливающих в темноте агатовой чернотой. Заорали и заголосили уже не скрываясь, послышался дробный, быстро приближавшийся топот.
