– Иначе мы поступить не можем, – сказал адмирал. – Или вы хотите, чтобы вас заподозрили в симпатии к западным союзникам?…
Дитрих и Ремер уехали. Каково же было удивление Граве, когда в конце ноября Дитрих сообщил о существовании подпольной радиостанции на окраине Брюсселя, в Молеенбеке, регулярно ведущей передачи с одного места!
Граве бросился в Бельгию. Его сопровождали сотрудники СД и СС.
Слова Дитриха подтвердились. Пеленги дважды прошли через виллу «Розина» в Молеенбеке. Вилла стояла отдельно от других домов, сомнений быть не могло! Получив согласие Берлина, Граве возглавил налет на виллу. Дождавшись, когда неизвестный радист начал передачи, сотрудники гестапо окружили район, а Граве и пятнадцать офицеров службы безопасности ворвались в виллу. Стальную цепочку на дверях перекусили специальными щипцами. Появившуюся в передней пожилую женщину (впоследствии выяснилось – хозяйку виллы) сбили с ног, заткнули ей рот и с оружием наготове устремились в дом. На втором этаже горел свет. В большой гостиной, заслышав топот солдатских сапог, пытались запереть дверь, но не успели. В гостиной находились три человека: мужчина и две молодые женщины. Граве бросился к пылавшему камину, пытался выхватить из пламени почерневшие бумаги, но они рассыпались в пепел. Граве обернулся. Агенты гестапо уже надели на обитателей виллы наручники. А посреди стола стояла рация…
Граве старался не вспоминать, что творили с арестованными в казармах СС. Но по долгу службы и в интересах Великой Германии он ни разу не уклонился от присутствия на процедурах допроса. Он наблюдал, как арестованных пропускали через ледяные ванны, добиваясь посинения лица и почечных колик, как всем им забивали вод ногти рук и ног стальные иглы, чтобы они сказали, кто их руководитель, и назвали применяемый при радиосвязи шифр.
Граве не мог понять, как арестованные выдерживают боль. В глубине души он чувствовал, что сам бы не выдержал и малой толики выпавших на долю этих людей страданий…
Первым сдался радист, которому пригрозили раздробить мошонку.
Он назвал имя руководителя, скрывавшегося под псевдонимом «Аргус», и сказал, что шифр знает только Роза Петрова.
Роза Петрова на последнем допросе стоять не могла. Ее поддерживали под руки.
Штурмбаннфюрер Таубе подошел к арестованной, поднял ее голову.
– Ну, шлюха, – сказал он, – будешь говорить? Ваш радист раскололся. Мы знаем, что шифровалыцица – ты.
Женщина молчала.
– Ладно, – сказал Таубе. – Сейчас я тебе кое-что покажу. Приведите Рябчикова.
Солдаты ввели одного из русских.
– Слушай, – сказал Таубе женщине, – мы знаем, что ты замужем и что твой муж Петров. Сейчас я тебе покажу, что мы сделаем с твоим мужем, если будешь упорствовать.
Солдаты раздели Рябчикова.
Избитый, он выглядел страшно.
Рябчикова подвели к двери.
Таубе следовал за арестованным.
– Заставьте шлюху глядеть! – приказал он.
Один из солдат протянул руку вниз, и майор Граве отвел глаза. Он бы и уши закрыл, чтобы не слышать удара двери и нечеловеческого вопля, вырвавшегося у Рябчикова.
Солдаты отпустили Рябчикова. Он скрючился, рухнул на каменный пол, задергался в конвульсиях. Под его животом расползалось черное пятно крови.
– Видела?! – крикнул, как пьяный, штурмбаннфюрер Таубе. – Будешь молчать – твой муж станет таким же!.. Давайте Петрова!
Петров, высокий светловолосый мужчина с лицом, похожим на кусок свежего мяса, войдя в комнату пыток, сразу понял, что произошло.
