– Мы рассмотрим ваше предложение, господин майор.
– Если у Штраух была отдельная рация и если Штраух давно не имеет связи, то связной к арестованной может прибыть в любое время.
– Логично…
– В этом случае, господин группенфюрер, на квартире Штраух нужно иметь не тех людей, которых вы там держите сейчас.
Зейц посмотрел на Граве исподлобья:
– А откуда вам известно, каких людей мы там держим?
– Я лично звонил на квартиру Штраух, – бесстрастно сказал Граве. – Мне ответил грубый мужской голос, заявивший, что разговаривать со Штраух нельзя, и старавшийся узнать, кто звонит.
– Кем же вы назвались? – с досадой спросил Зейц.
– Я просто повесил трубку, – сказал Граве. – Ваши люди ведут себя неуклюже, господин группенфюрер. Их надо оттуда убрать.
– Они вели себя так, как полагалось, – отрезал Зейц. – Но ваши слова настораживают…
– Мы служим одному делу, господин группенфюрер, – сказал Граве, не обращая внимания на тон Зейца. – Командование абвера предлагает провести совместную акцию на квартире Штраух.
– Конкретнее!
Граве придвинул портфель, раскрыл, вынул плотный небольшой конверт.
– Нам кажется, на квартире Штраух следует находиться всего одному человеку, – сказал Граве и протянул конверт группенфюреру. – Вот этой особе. Поглядите, пожалуйста.
Зейц взял конверт. Из конверта на стол выпала фотография молодой, очень красивой женщины. Зейц удивленно приподнял брови.
– Инга Штраух? – спросил он. – И вы предлагаете?…
– Вы ошибаетесь, господин группенфюрер, – сказал Граве. – Это не Инга Штраух. Это сотрудница нашего одиннадцатого отдела фрейлейн Анна Рихтер… Похожа, не правда ли?
Зейц всматривался в фотографию.
– Сходство поразительное! – сказал он.
– На тот случай, если Москва пришлет человека, знающего Штраух в лицо, – сказал Граве.
– Продолжайте, подполковник, – сказал генерал.
Васильев, ожидавший, пока генерал закончит телефонный разговор, кашлянул, заглянул в раскрытый блокнот.
– Группа рассмотрела возможные последствия провала «Аргуса», – заговорил Васильев. – Установлено, что радист «Аргуса» попал в гестапо, и известно, что в конце декабря рация «Аргуса» вышла на связь. Она передает явную дезинформацию, хотя гитлеровцы и пытаются сдобрить дезинформацию верными, но устаревшими сведениями. Отсюда вывод – абвер и гестапо получили ключ к брюссельскому шифру. Сейчас конец сентября сорок второго года, товарищ генерал. У немецкой контрразведки имелось девять месяцев для прочтения ранее перехваченных телеграмм брюссельской группы. По сообщению же «Гелы», в этом бюро работают не менее шестисот человек, руководимых опытными офицерами контрразведки. И есть мнение, что гитлеровцы могли прочесть ту телеграмму, где «Аргусу» поручалось установить связь с берлинскими товарищами.
– Это ваше мнение? – спросил генерал.
– Нет, это мнение капитана Алферова, – ответил Васильев, обернувшись в сторону Алферова. – У меня другое мнение: гитлеровцы потонут в огромном количестве телеграмм. Не зная, какая из них важнее, они начнут с самых первых. Стало быть, чтобы добраться до телеграмм от октября месяца, им надо прочесть телеграммы за весь сороковой год и за десять месяцев сорок первого. Таким образом, вероятность быстрого обнаружения телеграммы с берлинскими адресами невелика.
Алферов, сидевший с края стола, пошевелился, и генерал искоса глянул на него. Но Алферов молчал. Васильев же оставался невозмутимым и уверенным.
