Зависимый мозг: от алкоголя до любви - страница 7

Если честно вглядеться в историю любого зависимого человека, почти всегда найдётся нечто общее: травмированный опыт привязанности. Это не обязательно про жестокость, насилие или явные травмы. Иногда – наоборот: про холод. Про отсутствие. Про равнодушие. Про эмоциональную недоступность. Про то, что чувства ребёнка остались без отклика. И тогда мозг сделал своё: отключил, вытеснил, подстроился. Но внутри осталась дыра – не видимая снаружи, но определяющая всю дальнейшую жизнь.

Когда мы говорим о травме, важно понимать: это не всегда связано с «большим» ужасом. Травма – не обязательно про войну, смерть, катастрофу. Гораздо чаще – это повседневное, капельное одиночество рядом с теми, кто должен был быть источником безопасности. Это про то, как ребёнок плакал, а к нему не подходили. Как он злился, а его стыдили. Как он радовался, а его игнорировали. Как он ждал – а мама была занята, подавлена, недоступна. Как он пытался быть «хорошим», чтобы его любили – и однажды понял, что любовь надо заслужить.

Именно это становится внутренней установкой: мои чувства никому не нужны, меня не выдержат, если я такой, какой я есть – меня не полюбят. И тогда запускается механизм адаптации. Ребёнок начинает контролировать себя, подстраиваться, угождать, подавлять потребности. Или наоборот – становится агрессивным, протестующим, непредсказуемым. Но в основе любого поведения – всегда одна боль: я не чувствую себя в безопасности рядом с теми, кого люблю.

Связь между привязанностью и зависимостью сегодня активно подтверждается исследованиями в нейронауке и психотерапии. Когда в раннем детстве не формируется надёжная привязанность – мозг остаётся в состоянии перманентной внутренней тревоги. Нарушается способность к саморегуляции. Эмоции становятся хаотичными, телесные ощущения – пугающими, мир – небезопасным. И в этом состоянии человек растёт.

Он может стать «нормальным взрослым» – с работой, семьёй, машинами, достижениями. Но внутри остаётся дисрегуляция, которая однажды потребует компенсации. А компенсацией может стать всё, что даст мгновенное ощущение контроля, удовольствия, утешения. То есть – зависимость.

Алкоголь, еда, азарт, отношения, стимуляция – всё это начинает выполнять ту функцию, которую не выполнила живая, жёсткая, надёжная привязанность в детстве. То, чего не хватило от матери, партнёр не даст. Но мозг пытается. И снова. И снова. Потому что он так научен: страдание = способ заслужить внимание. Ожидание = любовь. Обида = способ быть замеченным. И из этого вырастает цикл повторения.

Один из ярких признаков травматической привязанности – это повторяющийся выбор партнёров, с которыми невозможно построить безопасную связь. Мы выбираем тех, кто отталкивает. Кто отдаляется. Кто не слышит. Кто не заботится. Кто холоден, нестабилен, равнодушен. Почему? Потому что это знакомо. Это – как дома. Это – как в детстве.

Психика бессознательно воспроизводит сценарий, в котором была ранена. Только теперь – с надеждой переписать его. Надеждой, что если я всё сделаю правильно, если заслужу, если докажу – теперь всё будет иначе. Это неосознанный, мучительный цикл: выбери меня, полюби меня, останься со мной. А когда не получается – начинается ломка. Тяга. Боль. И всё это – не про конкретного человека. А про попытку вернуть утраченную связь с теми, кто когда-то не дал любви.