Завод пропавших душ - страница 17

На следующее утро, проснувшись, Катя сразу поняла – брата нет. Его место пустовало. Сердце сжалось, но на этот раз не от обычного страха. На его месте было нетерпение. Нетерпение показать. Она провела пальцами по своему предплечью, где под кожей скрывался тонкий, почти невидимый шов, тот самый, что она сделала прошлой ночью. Он идеален, как ей казалось. Катя не могла усидеть на месте, то и дело подбегала к двери, прислушивалась, ожидая шагов. Ей хотелось, чтобы Доктор пришёл как можно скорее. Она представляла, как он, с его невозмутимым лицом, осмотрит её работу. Пародировала его реакцию и хихикала от этого. Ждала его одобрения. Жаждала того редкого, почти незаметного кивка, который означал "отлично". Это одобрение стало для неё единственной валютой в этом мире (после поглаживаний брата, конечно), единственным признаком того, что она делает всё правильно, что она движется к своей цели – починить Лёху. Её пальцы то и дело касались невидимого шва, ощущая его совершенство, и в её глазах горела необычная для ребёнка одержимость. Когда Катя услышала приближающиеся шаги, её сердце забилось быстрее. Она бросилась к двери, схватилась за ручку и начала дёргать её, нетерпеливо, почти истерично. – Ну давай, быстрей же, быстрееей! Шаги затихли прямо за дверью. Ручка дёргалась, но дверь не открывалась. Фигура за дверью ждала. Катя, осознав это, перестала дёргать ручку и, отойдя на три шага назад, покорно ждала. Дверь бесшумно распахнулась.

На пороге стоял Доктор, в своём безупречно выглаженном халате, с тем же спокойным, почти безжизненным лицом.

– Ты сегодня в нетер… – начал он своим привычным мягким голосом, но не успел договорить.

Катя, не дожидаясь приглашения, тут же вытянула свою руку, показывая предплечье. – Смотрите! Смотрите!

Доктор взглядом скользнул по её руке. Он уже видел её швы много раз, и его лицо оставалось непроницаемым.

– Да, дитя, я это уже видел.

Улыбка сползла с лица Кати. Она быстро повернула руку, демонстрируя тот самый, последний шов, который ей казался верхом совершенства.

– А это видели?! – горделиво задрав нос, произнесла она.

На лице Доктора что-то едва заметно дрогнуло. Он прищурился, взяв её за руку, почти приподнимая от пола, чтобы лучше рассмотреть. Его взгляд был сосредоточен, он провёл тонким пальцем по шву. У неё от этого побежали мурашки.

В воздухе повисла напряжённая тишина. Затем, сдержанно, но с явным, почти животным удовлетворением, похожим на урчание, он произнёс: – Хм. Отлично, дитя. Идеально. Пора переходить на новый этап.

Глаза Кати вспыхнули огнём. Она почувствовала себя так, словно только что покорила самую высокую гору. Кукла, о которой она когда-то так мечтала, и о которой Доктор больше не заикался, была забыта.

Её единственной мыслью был Лёша. – Я смогу! Я смогу починить Лёшу! – прошептала она тихонечко.

Доктор надменно усмехнулся. Он опустил Катю.

– Починить? Нет, дитя. Пока только заштопать можешь. Починке тоже нужно учиться.

Слова Доктора ударили Катю. Она онемела. Все её усилия, вся её гордость – всё это разбилось о его слова: «Заштопать». Это звучало так грубо, так незавершённо. – Идём, нас ждут уроки, – спокойно сказал Доктор, уже направляясь к двери. Катя, словно марионетка, пошла за ним.

Они шли по знакомым коридорам и вскоре оказались перед дверью, ведущей в настоящую операционную. Она уже видела её раньше, но никогда не заходила так далеко. Это было большое, плохо освещённое помещение, наполненное холодным блеском металлических инструментов. Запах здесь был более концентрированным – кровь, антисептик, что-то гнилостное и сладковатое. Катя уже почти привыкла к этому смраду, но всё равно он вызывал в ней тошнотворное чувство.