Завод пропавших душ - страница 19

Он сидел на корточках, а его огромные, мозолистые пальцы разворачивали обёртку от чего-то непонятного в голубой этикетке "Милки Вэй". Он дожевал это что-то, и вдруг в его огромных, как кувалды, руках появилось вновь что-то маленькое и пушистое. В ногах у него крутились кошки. Разные – одна чёрная, тощая, с обломанным ухом, медленно тёрлась о его грязный сапог. Другая, рыжая, с клочковатой шерстью и одним глазом, жадно вылизывала что-то с его ладони. И третья, серая, с порванным хвостом, осторожно забиралась ему на колени. Громила с нежностью, которую Катя никогда не видела на его лице, поглаживал их, что-то тихо бормоча себе под нос. Он даже не смотрел на неё, полностью поглощённый этими созданиями.

Катя не могла поверить своим глазам. Громила. Нежный. Гладящий кошек. Она замерла, её маленькие пальцы сами потянулись к глазам, чтобы протереть их, убедиться, что это не сон. Но видение не исчезло.

Испугавшись чего-то неопознанного, того, что разрушало привычный ей мир, Катя попятилась. Она быстро вернулась к бандитам, стоявшим у выхода.

– Я… я обратно. Мне… мне плохо, – прошептала она, её голос дрожал.

– Разве такое бывает? Что-то такое прекрасное, вне этого страшного места. Я хочу туда, очень хочу! Навсегда! Я вырасту, Лёха вырастет, и мы уйдём отсюда!

Бандит пожал плечами, пропустил её обратно в душное помещение. Запах гнили и антисептика снова обволок её, но теперь он казался более привычным, менее пугающим.

Вечером, после очередного, теперь уже менее травматичного урока с Доктором, Катя снова получила разрешение подышать.

Доктор сам об этом заговорил, видя её усидчивость и прогресс.

– Ты хорошо поработала, дитя, – сказал он своим бесцветным голосом. – Свежий воздух полезен для концентрации.

Он придумал новый способ мотивировать её учиться. Награда. Это было новое, необычное ощущение. Она была рада выйти и с удовольствием не возвращаться.

– Я не могу думать, моя голова пуста, я чувствую себя так пусто, я ничего не хочу…

На улице уже сгустилась ночь, воздух был свеж и прохладен.

– Я хочу научиться зашивать не только тела… но и небо. Оно тоже всё в дырах, – пробормотала она, глядя на звёздное небо.

Едва ощутимый, лёгкий, будто шёпот, дождь начал капать на её лицо. Катя замерла. Это было странно. Мелкие, ледяные капельки ласково касались её кожи, стекали по ресницам, не причиняя боли. Это было так непохоже на жжение мази, на холодные прикосновения инструментов. Это было чисто. Она подняла голову, позволяя каплям падать на губы, пробуя их на вкус – пресная, холодная вода.

В руках Катя сжимала аккуратно завёрнутый в тряпицу кусочек свинины – её "плата" за выход. Теперь она знала, зачем ей эта свинина. С новой, неведомой решимостью, смешанной с любопытством, она вновь побежала за поворот. Первым делом она осмотрела место, где сидел Громила – убедиться, что этого "куска живого каменного мяса" там нет. Его и правда не было.

Но кошки сидели.

Чёрная всё так же тоща, но теперь она вылизывала свою лапу с изящным достоинством, её обломанное ухо дёргалось. Рыжая одноглазая сидела, задрав морду к небу, будто что-то вынюхивая в дождевом воздухе, а её клочковатая шерсть казалась ещё более жалкой. Серая, с порванным хвостом, спала, свернувшись клубком, её маленькое тело едва заметно подрагивало.

Катя, осторожно, словно боясь спугнуть чудо, приблизилась. Она опустила кусочек свинины на землю. Кошки, учуяв запах, сразу оживились. Они не испугались её. Наоборот, они подошли и начали тереться об её ноги, их жёсткая, но такая живая шерсть касалась её кожи.