Макар повалился на колени. Я уже хотел закричать и броситься на помощь, но внутренний страх остановил меня.
«Я им ничем не помогу, только приму удар на себя. Что я могу сделать?..» – подумал я.
Гоха размахнулся и завершил казнь ударом в челюсть. Звук разламывающихся костей, вытекающие изо рта ручейки крови, выбитые зубы – всё перемешалось в моей памяти. То, что казалось мне тюремной камерой, в конце концов оказалось пыточной.
Макар рухнул на пол. На его лице оставалась вызывающая ухмылка, которая своим видом подначивала: «Это всё, что ты можешь?».
Гоха равнодушно взглянул на тело и произнёс:
– Вы двое. Тащите его в санчасть! – он указал пальцем на меня и на Седого.
Мы взяли Макара под руки и понесли его по центральной тропинке.
«Что здесь происходит?! Что это за место?! Эти садисты нас поубивают!». – запаниковал я, тяжело дыша.
Я взглянул на побитое лицо товарища: челюсть явно была не на своём месте, большинства передних зубов нет, один глаз полностью закрыт, другой полуоткрыт, и всё его изъеденное шрамами лицо окроплено кровью.
Меня охватил страх:
«Не станет ли это его кончиной?.. Нужно скорее нести его!».
Мы протащили крупное тело Макара ещё несколько сотен метров, как раз до двери, на которой висела красная табличка: «Медицинская часть». Дверь была открыта.
– Ложите на кушетку! Опять какой-то дятел залетный! – пролепетала бабка, сидящая внутри.
Мы занесли тело внутрь.
– Что с ним бу…? – не успел я договорить, как бабка закрыла перед нами дверь.
Мы вышли к аллее перед санчастью.
Седой достал пачку сигарет, посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет офицеров, и закурил:
– А ведь тяжелый, скотина!
– Имей хоть каплю сочувствия. Он получил немало и к тому же пытался остановить бойню. – сказал я, возмущаясь поведением циника.
– Да если бы он не подал голос, то остался бы цел! Нечего лезть на рожон! Тут есть устав и его нужно придерживаться!
– Ты вообще в себе? Там избивали Артёма, а он за него вступился. Какой здесь устав?!
Седой приложился губами к сигарете, затянул в лёгкие дым и отрывисто произнёс:
– Офицеры всё правильно делают. Пиздить вас надо.
Градус моего терпения накалился:
– Прикрой рот, осёл. Ты один из нас и также бы получил по своей пустой башке.
По мере словесной баталии мы становились всё ближе и ближе друг к другу. В такие моменты мысли в моей голове заканчивались, и происходящее неслось в тартарары.
Седой возмутился, расправляя плечи:
– Чего бля?! Да я тебе!
Я думал, что всё предугадал. Мой кулак летел с молниеносной скоростью, но его колено оказалось быстрее. Подпрыгнув, он зарядил мне в солнечное сплетение.
Моё тело скрутило, и я начал жадно хватать воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Мне пришлось подойти к ближайшему дереву и упереться в него рукой. Отдышка усилилась. Я упал на колени.
«Сволочь… В этот раз он оказался быстрее. Но я не забуду, что сказал этот мудак!»
Бабка вышла из санчасти и нудно произнесла:
– Всё, можете идти. Забирать его не придётся.
– Что?! Как?.. – спросил я, восстановив дыхание.
– Его отправят в госпиталь. Это уже не ваша забота. – хрипло продолжила она и зашла обратно.
Седой походкой победителя побрёл к казармам.
«Но как же так? Его избили, но всем как будто плевать! Неужели им насрать, даже если кто-то умрёт?!»
Я побрёл к казарме другим путём, чтобы не пересекаться с Седым.
Меня охватило чувство одиночества. В этом месте, вдали от дома и друзей, которые могли мне хоть как-то помочь, я был абсолютно беспомощен. У меня нет ни телефона, ни интернета, ни даже возможности выбраться в город. Всё, что остаётся – разделить горе с подобными мне мучениками и попытаться выжить.
