Саша теребила застежку на спортивной кофте. У нее задергалось правое веко и зашумело в ушах. Как же стыдно! Все, что приходится обсуждать, стыдно.
– Вы делились с кем-то своей бедой?
– Да, как-то попробовала поговорить с мамой. Она сказала, что я жутко себя запустила.
– И все?
– И все. Мы не близки.
– Когда вы приняли решение расстаться с мужем?
– Я еще не приняла этого решения. Мы по-прежнему живем в одном доме. Но я поняла, что он уничтожает меня, и все, что было раньше, – ложь. Меня озарило, хотя это озарение постоянно нужно восстанавливать и поддерживать. Вроде все мелочи соберу и по полочкам разложу, а потом опять все смешивается, путается. И еще. Не знаю, как сказать. Он как будто забирал себе то, чем я дорожила.
– Можете сказать, что именно?
– Сейчас. – Саша зажмурилась. – Представьте, что вы очень любите свою профессию, а человек, которому доверяете, постоянно говорит, что вы в своем деле ничего не стоите – так, сбоку припеку. Часто это звучит мимоходом, вроде шутки. Потом, в компании, ваш муж вдруг рассказывает почти слово в слово то, что рассказывали накануне вы, но выдает это за свое мнение, за свое знание. И ты стоишь раскрыв рот, потому что тебя нагло обокрали, но невозможно ничего доказать. На твои вопросы всегда готов ответ: «Милая, конечно, теперь тебе кажется, что ты все знаешь». А я знаю! Это я рассказала ему однажды, что Моне и Мане впечатлились плоскими, графическими работами японцев, и эксперименты с перспективой заметны у Мане в «Завтраке на траве». Я обратила внимание Пола, что Мане сильно укорачивает перспективу. Да, это не мое открытие, ничего сногсшибательного, но перед друзьями на вечеринке звучало эффектно. И, разумеется, я этого «никогда раньше не говорила».
– Когда вы это поняли? – Психотерапевт сбросила красивые замшевые туфли и забралась в кресло с ногами. На правой лодыжке Саша разглядела сложную татуировку – на руну похожа.
– Что?
– Когда вы поняли, что все рухнуло?
– Когда он чуть не задушил Мию.
– Вы уйдете от него?
– Да.
– По поводу озарений: полезно все записывать и перечитывать. Факты забываются, покрываются толстым слоем переживаний, а ведь за ними – правда. Записывайте, хорошо? Дневник поможет вам потом не вернуться.
– Не вернуться?
– Дело в том, что уход – это важный шаг, но не обязательно точка. Вам потом предстоит очень серьезно работать над тем, чтобы удержаться от возвращения. И мы будем наращивать силы уже сейчас. Не лукавьте, не пытайтесь рассуждать, почему муж ударил вас по лицу, пишите как есть: про то, что больно, страшно. Больше фактов. Даже если происходящее покажется вам абсурдным. Хорошо?
– Хорошо.
– А к уходу вам надо очень тщательно подготовиться. Быстро и тщательно. Я сейчас напишу вам все по пунктам. Но этот листок вы не понесете домой, вы выучите все наизусть здесь. Не обязательно запоминать детали, а важное останется с вами. Наша встреча сегодня закончена. Деньги можете заплатить секретарю.
– Знаете, доктор, на следующий сеанс я вряд ли найду деньги.
– Что ж, пока постарайтесь потратить оставшиеся на то, что я вам напишу.
Хорошо, что тогда ей вручили пошаговую инструкцию, иначе пришлось бы туго. И теперь инструкция помогла собраться с мыслями и силами.
Саша встала. Врач из медицинского пункта аэропорта что-то писала за столом. Мия тормошила новую подружку – тряпочную утку. «Странно, что она не хватилась своего зайца», – подумала Саша. Заяц сбежал от них в суматохе. Скорее всего, выпал по дороге через терминал, его подобрал уборщик и запихнул в мусорный мешок.
