Читать онлайн Юлия Симбирская - Дальние берега

© Юлия Симбирская, текст, 2018

© Макет, оформление. ООО «Росмэн», 2018

– А ты знаешь, что дядя Федя съел медведя? – Тоня плюхнулась на садовые качели и уставилась на меня.

– Какого медведя? – переспросила я, замерев с лейкой в руках.

– А почему ты не интересуешься, какой дядя Федя?

«Скорей бы она уехала, скорей бы она уехала, скорей бы она уехала! Дура! Дура! Дура!»

Про себя я тысячу раз могла назвать ее дурой, в лицо – нет.

– А ты знаешь, сколько метров в дециметре? Тоня и не думала оставлять меня в покое.

Она раскачивалась на наших качелях, отталкиваясь босой пяткой, и мне очень хотелось, чтобы качели рухнули. И не жалко их!

– А ты знаешь, как правильно пишется: «исчо» или «езчо»?

Перегнувшись через спинку качелей, Тоня обрывала оранжевые звездочки календулы и швыряла в кусты. Вот так, между делом, отрывала головы цветам.

– А ты знаешь…

– Женя, иди почитай дедушке! – Меня спасла мама.

Я бросила лейку на дорожке и, хлюпая босоножками, помчалась в дом.

Я часто завожу с мамой разговор о Тоне:

– Как хорошо нам жилось без нее. Почему именно мне приходится мучиться? Кто она нам? Совсем никто – дочка твоей подруги. Так пусть тетя Оля ее и воспитывает. Почему все праздники, выходные и каникулы я должна проводить в Тониной компании? Даже в деревне нет от нее спасения!

Мама вздыхает, пожимает плечами и, по-моему, сама не знает, почему так сложилось. Ей жалко тетю Олю и Тоню. А еще мама добрая и мудрая. Мне кажется, ее все любят. Я не видела и не слышала, чтобы она с кем-то ругалась. А все соседи улыбаются, если видят маму во дворе или в подъезде. Абсолютно все! Даже хмурый дед с писклявой собачкой с пятого этажа. И всем хочется маму остановить, поговорить. Как будто ей должно быть интересно, у кого колени хрустят и в каком магазине дешевая гречка. Я ведь знаю, что не интересно, а мама так искренне сочувствует, удивляется, благодарит, радуется, что люди оживают и расправляют плечи. Я так не умею. Даже пробовать не буду. Я не в маму.

– А меня тебе не жалко? – злюсь я каждый раз, когда мама приглашает Тоню в гости. – Ей тринадцать лет, она вполне может посидеть дома самостоятельно!

– У Тони астма, ей нужно бывать на свежем воздухе. Странно было бы не брать ее с собой, когда Оля сутками пропадает на работе. Нет, это здорово – сбега́ть в деревню. А я вообще каждый раз в детство сбегаю. К папе. Нельзя жить только своими интересами, Женька. Вот что я хочу сказать.

Мама пытается все разложить по полочкам. Но вот этот упрек в конце меня сильно колет.

– Я бы с удовольствием пожила своими интересами, а то последнее время живу только Тониными.

Мама гладит меня по спине:

– Жень, Тоне сейчас трудно, но она привыкнет, поймет, что никто не собирается ее обижать. Вот посмотришь, она сбросит свою лягушачью шкурку.

– Ага, и станет царевной, – перебиваю я маму. – Скоро мне придется напоминать тебе, кто из нас твоя родная дочь. Слишком уж ты беспокоишься о ней.

Я понимаю, что мои слова обижают маму, которая изо всех сил старается, чтобы всем было хорошо. Но так не бывает, и пока хуже всех мне.

Если честно, мне тоже жалко Тоню. Я знаю, что у нее нет настоящих родителей и вообще – родственников. Только очень дальние, которые не взяли Тоню к себе, когда умерла бабушка. Тоне грозил детский дом. Тетя Оля была всего лишь соседкой, а стала мамой. Когда Тоня особенно старательно изводит меня, я повторяю про себя: «У нее нет настоящей мамы, у нее нет настоящей мамы…» Только жалость не дает мне наполниться ненавистью до краев.

– За что ее можно ненавидеть?! – изумляется мама. – За то, что она умная, красивая, волевая? Женя, тут попахивает обыкновенной завистью. То, что Тоня выставляет колючки, – объяснимо. У нее за плечами такой багаж пережитого, который не каждому взрослому под силу тащить, а она справляется.

– Она презирает меня. Она самоутверждается за мой счет.

– Женя, ты говоришь, как школьный психолог. Перестань зацикливаться на Тоне и обратись к себе. У тебя опять футболка задом наперед.

Как это получилось: все Тонино – большое и значимое, все мое – мелкое и нелепое? Я говорю с мамой о своей беде, а она возвращает меня к пустякам. Конечно, можно ни с кем не делиться переживаниями, сидеть в «домике», но я так не умею, страшно там одной ждать волка. Мой домик оказался из соломы, как у Нуф-Нуфа в «Трех поросятах». Приходит волк, дует, и оказывается, что мое убежище держится на честном слове, солома летит по ветру. Вот и приходится прятаться за маму и просить, чтобы она помогла подлатать стены и крышу. А мама тычет меня носом в футболку.

До того как Тоня с ногами влезла в мою жизнь, я не подозревала, что «мой нос на семерых рос, а одной достался». Раньше я простодушно считала себя обыкновенной, вполне симпатичной девочкой. Теперь поняла, как заблуждалась.

– С ума сошла! Слушай ее больше, она от зависти так говорит. Ей плохо, она хочет, чтобы всем плохо было, – успокаивает меня Регина.

Я смотрю на свою лучшую подругу и понимаю, что маленькая курносая Регина с мышиным хвостиком на макушке тоже не устояла бы перед Тоней. Как и я, она бы принялась штудировать медицинские справочники на тему пластической хирургии.

Мама просто отвела меня на консультацию к хирургу, и он, внимательно рассмотрев мой нос, отправил нас к психологу.

– Вот, что и требовалось доказать! – торжественно сказала мама на крыльце поликлиники.

– Это ты про Тонину подлость?

Мама вскинула брови:

– Это я про твой нос. При чем тут Тоня?

– А при том, что именно она советовала мне спать лицом в подушку. В такую, которая гречкой набита! – Я с вызовом посмотрела на маму.

– Жень, не обольщайся. Не такой уж у тебя длинный нос. Так себе нос, прямо скажем. Обыкновенный. А хочешь, вставим в носы по маленькой сережке?

Да, в этом вся мама.

Мы шли через сквер, дышали, и было хорошо, как бывает утром в будний день, – никакой суеты. Одноклассники писали самостоятельную по истории, а я шла за руку с мамой и смотрела на облака. Тогда я поняла, что хочу так идти всегда, мне страшно отцепляться. А как быть тем, у кого нет руки, чтобы держаться всю жизнь?

Мы добрели до кафе, купили какао, мороженое, а мама не удержалась и заказала наполеон, потому что в этом кафе «самый вкусный наполеон во Вселенной», так было написано на грифельной доске при входе.

– Это правда? – спросила мама девушку-официантку, кивнув на доску.

– Чистая правда! Мы ведь сами готовим. Вам повезло! – Она прижала свой блокнотик к клетчатой рубашке.

– Отлично! – улыбнулась мама.

А потом шеф-повар лично принес маме десерт. Шеф был в форменной поварской куртке, высоком колпаке, как в мультфильме «Рататуй», а по обе стороны от белоснежного колпака торчали уши, красные, как мамина сумка. Если бы не форма и колпак, я бы подумала, что шеф учится классе в девятом ну или в десятом.

– Боже! – воскликнула мама. – Это не наполеон!

Автор десерта поставил тарелку на стеклянный стол и замер. И я замерла, потому что мама никогда никого не ругала.

– Это наполеон, – пробормотал шеф.

– Нет! Это поэма! Он прекрасен! Совершенен! Буду пробовать. – Мама отломила кусочек блестящей вилкой, отправила в рот и зажмурилась.

Я огляделась: девушка-официантка, шеф и посетители за соседним столиком улыбались. А я почувствовала, что мой «домик» из соломы стал прочнее, потому что в тот момент в мире было все очень хорошо.

Дошло до того, что я стала мечтать подловить Тоню на каком-нибудь особенно гадком поступке, чтобы ее от меня изолировали, чтобы мама боялась ее дурного влияния. Вот если бы Тоня курила и научила меня. Тут мама бы не смеялась. Но Тоня не курила. Самой плохой из всех ее привычек была привычка читать лежа. Тетя Оля постоянно твердила, что еще год – и Тоня наденет очки. В таком случае она бы сказала, что без очков ходят самые отсталые слои населения. Я не то чтобы не любила читать, просто у меня были свои пристрастия. Например, комиксы. До появления Тони мы с Региной регулярно обменивались комиксами, а теперь в Тонином присутствии я не позволяла себе полистать любимые мультяшки.

Стоило мне взять их в руки, Тоня обязательно комментировала:

– Да, у некоторых людей мозг устроен так, что способен переваривать только комиксы.

– Мозг не может ничего переваривать, это не желудок, – возражала я срывающимся голосом.

– Вот, ты даже иносказание не в состоянии понять, – вздыхала Тоня.

Между прочим, комиксы – это совсем не для дураков. Это вид искусства. Рассказать историю в картинках, чтобы получилось по-настоящему интересно, та еще задача. Я читала, что первые картинки с текстом появились в Древнем Египте и в Древнем Китае, вроде бы в четырнадцатом веке. Конечно, только в двадцатом комикс стал комиксом. А сколько у него возможностей, сколько секретов, это ведь и литература, и графика. Мне нравится слово «графика». В ход идет все: цвет, шрифт, размер шрифта, даже интервалы между буквами имеют значение. Про комиксы пишут диссертации ученые. Если бы Тоня оказалась в Японии, она бы мигом поняла ценность комиксов. Все это я отлично сформулировала в голове, а вот сказать так, чтобы Тоня перестала высмеивать мое увлечение, не получалось. Я только бормотала что-то невнятное про черепашек-ниндзя. А ведь как прекрасна Хильда и «Звездный замок»!

Даже когда Тоня отправлялась домой, я не могла дышать полной грудью, потому что мое пространство постепенно заполнялось ее вещами. Они попадались на глаза и напоминали о горькой доле объекта Тониных насмешек. На полке в моем шкафу лежала Тонина пижама, в стаканчике для зубных щеток стояла Тонина зубная щетка. Тонины заколки, тетрадки, игрушки – все это хранилось у нас до следующего ее визита.

Скоро я начала засыпать и просыпаться с мыслью, что мне необходимо обнаружить у Тони слабое место. Оно есть у каждого человека. В конце концов я могла просто вынудить ее отказаться от нас добровольно, стоило только побольней ударить.

– Скажи ей в лицо, что она гадина. Обидится и будет дома сидеть, – советовала Регина. – Ты не думай, что я со зла, просто надо ведь ее на место поставить.

– Не оправдывайся. Видишь, ты с ней еще не знакома, а уже оправдываешься, боишься ее.

– А ты не боишься? – обиделась Регина.

– Не знаю. Когда она рядом, я теряю волю. У Регины округлились глаза:

– Слушай, а она ведь вампир. Энергетический. Точно! Она зомбирует людей. Поэтому перед ней все по струнке ходят.

Лицо у Регины было такое, как будто она совершила грандиозное открытие. Мне стало не по себе. А вдруг – правда?

Я попыталась аккуратно изложить Регинину версию маме.

– Перестань, Женя, не хочу даже слушать этот бред. Как только человек пасует перед трудностями или встречает препятствие на пути, сразу начинаются версии про энергетических вампиров, третий глаз и т. п. Выстраивать отношения с людьми порой трудно. Мы только и делаем, что чего-то ждем друг от друга, а когда не оправдываются ожидания, злимся. Еще раз тебе говорю: займись делом. У тебя по английскому две тройки подряд, а ты обсуждаешь Тоню. Тоня подлавливает тебя на дяде Феде, а ты попробуй тоже подловить ее. Заткни за пояс эрудицией. Не знаю, поможет ли, но как вариант.

Мамин план заткнуть за пояс Тоню был хорош, но для его осуществления потребовалось бы слишком много времени. Эрудицию за неделю не отрастишь. Однажды я попыталась огорошить Тоню знанием столиц африканских государств, целый вечер зубрила политическую карту. Тоня сначала растерялась, когда за ужином я заявила, что хотела бы побывать в Додоне. Папа с мамой тоже растерялись.