Едва я успела, быстро повернув ключ, запереть изнутри входную дверь, как забулдыга с силой забарабанил в нее.
– Открой! – в бешенстве шипел он. – Открой, а то хуже будет!
Я молча стояла за спасительной дверью и дрожала. Где-то рядом грянул гром и почти сразу же начался сильный ливень. Мужчина с яростью тряс дверь, но она, к моему счастью, не поддавалась. Тогда он нашел во дворе половинку кирпича и разбил им стекло на кухне.
– Сейчас я залезу в окно и тебе будет в сто раз хуже! – сказал с угрозой пьяница, просунув голову в проем.
– Пока ты залезешь в окно, я сто раз убегу! – храбро ответила я, хотя прекрасно понимала, что калитка заперта, и чтобы ее отпереть у меня уйдет целая минута.
– Ладно, – сказал мужчина, – давай договоримся по-хорошему. Ты открываешь дверь и впускаешь меня…
– С какой такой надобности? – оборвала я его.
– Мы с тобой посидим по-хорошему, выпьем чаю.
– А вы что – мало выпили? – ехидно спросила я.
– Не зли меня! – заорал мужчина и опять задергал дверь.
«Не дай ему Бог выломать дверь! – с ужасом подумала я. – Что он хочет? Украсть у нас нечего. Что я ему сделала? Хотя постой-ка… Кажется сегодня утром… Ну да, – точно! Это же он сегодня был у нас с этим проклятым Петькой, когда я прибегала на переменке из школы!»
– Послушай, детка, – сказал Петькин дружок, как бы читая мои мысли, – надеяться тебе не на кого. Твоя достопочтимая мамочка с моим другом пошли на двухсерийный фильм. На последний сеанс.
И придут, ой как поздно! А замочек ваш выломать мне пара пустяков. Так что в последний раз по-хорошему говорю: открывай дверь, мне надо с тобой серьезно потолковать.
– Ладно, – поразмыслив, ответила я, – раз надо потолковать – потолкуем! Дверь я вам открывать не буду, а лучше вылезу через это разбитое окно.
Я подошла к разбитому окну и пододвинула к нему табурет. Мужчина помог мне перелезть через окно и, когда я уже стояла на земле, ударил по лицу. Я вспомнила, как поступал Вадька, когда мы с Олькой его били, и встала быстренько на колени.
Сложила молитвенно ладони, прижала их к груди и стала просить пьяницу только не убивать меня.
Петькин дружок рывком поднял меня с колен и зажал мой рот своими губами. Я застонала от боли и чуть не задохнулась от перегара. Потом он поднял меня на руки, лихорадочно бормоча:
– Я понесу тебя к себе домой… Это тут, недалеко, минут пятнадцать ходьбы… Я живу с мамой. Жены у меня ней. Ну и что, что я сидел в тюрьме? Ведь ты же все равно станешь моей женой, правда?
– Конечно, сказала я. – А нам разрешит твоя мама? Ведь мне всего одиннадцать лет.
– Ничего, – шептал мужчина, неся меня по темной, дождливой улице, она у меня добрая…
Из-за поворота неожиданно вывернула автомашина и осветила нас Фарами. Мужчина вздрогнул, руки его ослабели. Я соскользнула ящерицей на землю и изо всех сил бросилась бежать в сторону ярко освещенной улицы. Мой похититель кинулся прочь – в темный проулок.
На центральной городской улице был открыт в этот поздний час только один дежурный магазин. Запоздалые прохожие и парочки влюбленных прятались от дождя под навесом магазина. Сначала я зашла в магазин, но, подумав, что здесь могу не заметить возвращающуюся из кинотеатра маму, вышла на улицу. Промокнув до нитки, я уже не чувствовала холода и скатывающихся по щекам слез…
