Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - страница 30
На четвертой тело времени.
Мы ж прошли лишь первых три.
Эх, добраться б до последней мне,
Встать во весь певучий рост…
Звезды, помните о Ленине, —
Крикнуть камарильям звезд.
«Как пепел старый мир рассеян…»
Как пепел старый мир рассеян.
Не феникс там в Париже – гусь.
СССРом в даль Рассея,
Святая в трудовую Русь.
Волчицею легла в Европе
С волчатами под животом.
Народы спящие торопит,
Кидает в папу Маркса том.
И сургучовой старой кровью
Встает заря из катакомб.
Последний час средневековью.
Растаял крест в багряный ромб.
«В толпе качались, плыли конные…»
В толпе качались, плыли конные…{8}
Костров тянулся дым густой…
Вперед, – вот все толпы законы,
Слепец, кто ей прикажет: стой.
Оркестр заката – похоронно…
Качались птицы. Пушек стон…
Во Франции – с Наполеоном,
В Китае – с Буддой и Христом.
Остановился поезд где-то.
Труд – паузу на 5 минут…
Лишь вечно пьяная планета
Металась в солнечном плену.
«Смотрите, гроба шестигранник…»
Смотрите, гроба шестигранник{9}
Кристаллом алым… Вот рубин!
Чьих глаз до слез он не изранил,
Тому он сердце отрубил.
У женщин и детей ручьями
Белейшая из кровей… Там
На Красной рыли. В мерзлой яме
Плевался искрами металл.
Для динамитового тела
Покой готовил динамит.
Последний, острый, пожелтелый
Осенний профиль нас томит.
О, человечество, – из воску
Твое чело и крылья скул.
В зубах звезду, как папироску,
Ты тянешь кольцами тоску.
Глазища кокаином маслишь…
Взлететь и падать – нипочем.
За все тысячелетья раз лишь
Ты улыбнулось Ильичом.
«В белых залах страниц…»
У страниц колоннады
Будет очередь слов…
С Аргентины, с Канады,
С островов занесло.
И старухи, и дети.
На верблюдах цветы…
Оттого, что на свете
Всех безумней был ты.
«Один всю жизнь искал опоры…»
Один всю жизнь искал опоры,{11}
Чтоб двинуть с места шар земли.
Мечты коньками золотыми
Изрыли мозг и не нашли.
Другой с цепями жадно спорил,
Зубами ржавый грыз чугун…
Кто верил, что грозой подымет
Немые табуны лачуг?
И перегрыз он наконец-то.
И шар земли перевернул.
И для столетий, для концерта
Зарю он тронул, как струну.
«Ключ пенный брагою сыченой…»
Ключ пенный брагою сыченой
Пробился звучно из меня.
И облак рыхлые драчены
На голубом подносе дня.
И снег и ниже, и дряхлее,
Коричневеет как-нибудь.
Уж кто-то бродит по аллее,
Проветривая мартом грудь.
Кто песен там, как хлеба, просит?
Не я ли тот, кто просит их?
Да будет здесь на том вопросе,
Как на крюке, повешен стих.
«Люблю я рифм родных обозы…»
Люблю я рифм родных обозы,
Люблю певучесть их колес.
Пусть будут хоть просты, как розы,
Но чтобы ветер их принес.
По пухлой беленькой равнине,
Лишь только снежной от цветов,
Люблю, когда их ветер двинет,
Их звон, и стар, и всё же нов.
Легла заря женою юлой,
И вечер лег с женою спать.
Лишь вас я не люблю, глаголы.
Ох, скучно в рифму вас впрягать.
«Нынче звезды отлетают…»
Нынче звезды отлетают.
От их крыльев шум и тьма.
Ветер выпалил в их стаю
Из-за млечного холма.
Осень той охоте имя,
Лес той кровью покорен.
Журавлями золотыми
Потянулся Орион.
Я ж к земле раздетой крепче
Прирастаю в этот час.
Тишина стихами шепчет
Непонятный скучный сказ.
А рука слюной чернильной,
Как безумная, течет..
Там в висках, где строк плавильня{12},
Октября хохочет черт.
«Никто так звезды не воспел…»
Никто так звезды не воспел,
Никто их так не переслушал.
Зато в брильянтовой их оспе
О зори чешется душа.
Под коркой сумерек везде
Гноится золото и радий.
Сегодня новое созвездье
Похожие книги
Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1
Дмитрий Петрович Шестаков (1869–1937) при жизни был известен как филолог-классик, переводчик и критик, хотя его первые поэтические опыты одобрил А. А. Фет. В книге с возможной полнотой собрано его оригинальное поэтическое наследие, включая наиболее значительную часть – стихотворения 1925–1934 гг., опубликованные лишь через много десятилетий после смерти автора. В основу издания легли материалы из РГБ и РГАЛИ. Около 200 стихотворений печатаются вп
Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконстру
Что мы знаем о блокаде Ленинграда? Дневник Тани Савичевой, метроном, стихи Ольги Берггольц – вот наиболее яркие ассоциации. Как трагедия стала возможна и почему это произошло лишь с одним городом за четыре страшных года войны? В этой книге коллектив российских историков обращается к ранее опубликованным архивным документам, шаг за шагом восстанавливая события, которые привели к голоду сотен тысяч ленинградцев. Дополняя источники статьями и коммен
Генеалогия, алгоритм поиска родословной, практические советы и рекомендации, автофикшн, философия времени, путешествие по городам и пяти странам, путешествие во времени и пространстве… Можно ли это уместить в одну книгу? Можно, если это родословный детектив-путешествие, вобравший в себя реальные и вымышленные события, которые невозможно отделить друг от друга. Такого вы ещё не читали. Книга, которая писалась десять лет. Нет, всю жизнь. И она не о
Героиня книги «Зеркало-псише» Марья Ивановна Ушкина проходит путь от детства до зрелости, сопровождаемая субличностью зазеркалья. Иногда с лирической светлой грустью, иногда с юмором и самоиронией героиня проживает свои ошибки. Зачёркивает летние дни сложного детства и отрочества в календарях, составляет список своих поклонников, покидает любимого, придумывает теорию жизненных циклов и щедро делится творческим анализом собственных ошибок.
«Алая заря» свидетельствует о возвращении на Землю сотворённого человека. Казнь (заклание) и Пробуждение (оживление трупа) – не вымысел. Это быль. Адам Антихрист – человек, сотворённый в истине (Дух истины). И это факт.
Максим Осипов – лауреат нескольких литературных премий, его сочинения переведены на девятнадцать языков. «Люксембург и другие русские истории» – наиболее полный из когда-либо публиковавшихся сборников его повестей, рассказов и очерков. Впервые собранные все вместе, произведения Осипова рисуют живую картину тех перемен, которые произошли за последнее десятилетие и с российским обществом, и с самим автором.
У вас в руках история о том, как одна молодая женщина скиталась по всему свету, чтобы заглушить истинные чувства, а в результате – нашла себя, решилась на переезд и прекращение разрушительных отношений.Как она вышла из всего этого, если в качестве помощи у нее были только путешествия, психотерапия и йога?