К тому времени ему уже стукнуло тридцать два, но благодаря метаболизаторам он легко мог сойти за двадцатитрехлетнего. Увязнув в прошлом, он восемнадцать лет старился с естественной скоростью, но теперь, в будущем – или настоящем? – этот процесс замедлится. Просто Кин будет выглядеть гораздо старше друзей и ровесников.
Вдруг распахнулась дверь, и в комнату влетел Маркус.
– Очнулся? Пойдем.
Кин распрямился, и тело отозвалось размеренными уколами в висках.
– Я тоже рад тебя видеть, Маркус.
Маркус Фернандес. В памяти всплыла эта фамилия, а также факт, что она уже не свидетельствует об этнической принадлежности. Межрасовое кровосмешение расцвело в двадцать первом веке и обесценило вопрос стереотипных имен. Фамилия Фернандес подходила акценту Маркуса куда меньше, чем бледная кожа или соломенные волосы.
– Я не шучу. Нам пора. По пути объясню.
Все еще не в гражданской одежде, а в стандартном обмундировании оперативника, Маркус коснулся полупрозрачной панели управления больничной койкой.
– Ну же!
– Опаздываем на футбол? – спросил Кин.
Он почувствовал, как кровать изменила форму. Под руками появились подлокотники, изножье опустилось, а плоская поверхность превратилась в подобие летающего кресла-каталки. Маркус схватился за рычаги, которые выдвинулись у Кина за спинкой сиденья.
– Хотелось бы. В твоем времени – в твоем старом времени – пропала спецагент Мелета. Тебя зовут на помощь.
«Пропала».
По телу Кина разлился адреналин, будто задание было в самом разгаре. Маркус наклонил и развернул летающее кресло с легкостью, немыслимой для каталок из прошлой жизни Кина. Вместе они помчались по коридорам, вверх на лифте, мимо многочисленных кабинетов и офисных пространств. Отдуваясь, Маркус вводил Кина в курс дела. Утром, совсем недавно, в тысяча девятьсот девяносто первом году дал сбой маячок агента Имоджен Мелеты. Группа мониторинга временной шкалы подтвердила, что архивная дельта – разница между задокументированными данными и нынешней шкалой времени – еще не вернулась в состояние равновесия. На данный момент эвакуатор не мог выйти на связь с Мелетой: хотя ее маячок продолжал подавать дежурные сигналы, в командный центр не поступило ни подтверждения, ни запроса на эвакуацию.
– Как думаешь, она жива? – спросил Кин в коридоре, полном запертых дверей.
– Жизненные показатели мы получаем, и экстренного сигнала еще не поступало. Но что-то не так. Ты знаком с этой эпохой лучше других. Быть может, мы не видим всей картины. Шанс невелик, но все же…
За спиной у них захлопнулись тяжелые металлические двери, а впереди открылись новые, из пуленепробиваемого стекла, и взору Кина предстало то же, что показывали рекрутам на первой экскурсии по бюро. С тех пор он был равнодушен к подобным вещам. Как оперативника его не интересовали отделы планирования и мониторинга. Его задача – не лезть на рожон и не засиживаться на одном месте.
Но теперь он смотрел на рабочий зал командного центра.
Три кольца рабочих столов, голограммы с данными и отчетами по безопасности, снующие повсюду люди, а над ними довлеет громадное информационное табло. От разноцветных изображений, цифр и букв голова пошла кругом, и несколько секунд Кин пытался сообразить, где кто находится. Ребята из контроля безопасности наблюдали за смещениями гравитационного поля, вызванными темпоральной деформацией. Мониторинг временной шкалы выявлял несоответствия и специфические изменения во времени. Координационный отдел обеспечивал обмен информацией между эвакуаторами и другими группами на местах. И еще человек тридцать из других подразделений метались туда-сюда, беспрестанно разговаривая друг с другом.
