– Прошу, избавься от этой штуковины, – сказала она изменившимся строгим тоном. – Тебя мучают головные боли и провалы в памяти. Меня это пугает. Миранда места себе не находит от волнения. И видеть тебя в таком состоянии… Все это нам не на пользу.
Она взяла его за руку и добавила:
– Тебе нужна профессиональная помощь.
– Все со мной нормально. Несколько лет назад мне делали томографию. Я в полном порядке.
– Ну почему ты отказываешься меня слушать? Так продолжаться не может. Тревога давит на Миранду, и она замыкается в себе. Обратись к специалисту. Может, у тебя панические атаки или что-то в этом роде. И причиной тому… – (Она взяла маячок.) – …вот эта штуковина. Не знаю почему. Допустим, включается подсознание. Этот шарик напоминает тебе о детстве в интернате. Или о службе в специальных войсках. ПТСР… Такое расстройство типично для получивших боевое ранение.
Слова Хезер означали, что легенда Кина все еще в силе. Даже теперь. Но он уже не знал, хорошо это или плохо.
– Скверные были годы. Не хочу о них говорить.
– Именно поэтому ты и должен излить душу! Сам подумай – что, если снова потеряешь сознание? Ударишься головой и умрешь? Мне придется осваивать готовку, а в тридцать восемь это как-то поздновато.
Рослая Хезер рассмеялась, притянула мужа к себе и обвила длинными руками.
– В наше время ПТСР – уже не клеймо и не позорное пятно. Это самая настоящая болезнь, и тебя могут вылечить.
ПТСР. Как, скажите на милость, объяснить врачу, что Кин страдает от остаточных фрагментов путешествий во времени, а не от посттравматического стрессового расстройства?
– Таков экспертный совет налогового адвоката?
– Между рабочими встречами выдалась минутка, и я загуглила.
Кин взглянул на маячок, на шероховатые канавки, за которыми виднелась начинка устройства.
– Если это повторится, пойду к врачу. Договорились?
– Ох, Кин… – тяжело вздохнула Хезер.
Они стояли обнявшись, но жена как-то сникла, обмякла у него на руках, зарылась острым подбородком ему в плечо.
– Ну почему ты такой упрямый? Зачем сопротивляешься? Из месяца в месяц становится только хуже.
– Я не сопротивляюсь. Все под контролем.
На Кина вдруг снизошло озарение, мысль столь очевидная, что его самого удивило, как он мог не додуматься раньше. После всех логичных планов, списков и наглядных схем, рассуждений и самокопания… Почему этот вариант лишь сейчас пришел ему в голову?
«Забудь о прошлом. Забудь и не вспоминай».
– Но ты права. Если проблема сохранится, обращусь к специалисту.
Должно быть, Хезер заметила перелом в ходе его мыслей. Такое интуитивное понимание возникает лишь с годами совместной жизни. Она прижалась лбом к его лбу, и кончики их носов соприкоснулись.
– Чертов упрямец, – с теплом в голосе сказала она. – За это и люблю.
– А я думал, ты любишь меня за кулинарные таланты.
– Раскусил!
Поцеловав мужа, Хезер высвободилась, отступила на шаг и окинула взглядом пустую подъездную дорожку.
– До ужина надо поработать с документами. Больше не трогай эту металлическую штуковину. Хорошо?
Она скрылась в доме и поднялась на второй этаж. По гаражу разнеслись отзвуки ее шагов и глухой стук собачьих лап. Собака побежала следом за Хезер, а Кин остался стоять в тишине и медленно перевел взгляд на сломанную вещицу из будущего.
Все, хватит пугать родных. Оно того не стоит.
Кин сам не знал, почему так цепляется за эту железку. Может, подсознание силилось отыскать доказательства прошлой жизни. Или его рассказы об интернате, о службе в войсках специального назначения и о бесконечном переходе по дикой местности были самыми что ни на есть настоящими, а воспоминания о БТД – выдумкой, плодом воображения? Да, это объяснило бы, почему он не помнит ни родителей, ни друзей, ни подружек из гипотетической жизни в будущем.
