Здравствуйте, мсье Поль! - страница 26

К Анри была приставлена женщина по имени Луиза, вдовушка из дальних домов. Хозяйства у неё не было, и она перебивалась различной работёнкой, а тут как раз у нас «инвалид» образовался, вот она за небольшую плату и ухаживала за ним. Ну, в общем, как водится, доухаживалась: однажды, вернувшись с реки с уловом, я застал её сидящей и стонущей на Анри, а он лежал, широко раскинув руки в «гипсах», и кряхтел от удовольствия, закрыв глаза. Я вылетел как ошпаренный, слава Богу, они меня не заметили. Попросив хозяев, я переехал в чулан в доме, сказав Анри, что так будет лучше. Он покраснел, но ничего не ответил.

Через месяц с небольшим я снял с его рук свои изобретения. Руки помыли, от них ужасно воняло. Я научил Луизу массажу, и она с удовольствием проводила сеансы моему другу. Моё же мастерство росло, и я очень гордился собой. Я плотничал, научился плести корзины из лозы и даже доить коз.

Анри по вечерам обучал местных детей грамоте, сам наделал перьев и из сажи намешал чернил. Правда, местный padre смотрел на нас косо, и я боялся, что на нас кому-нибудь донесут, но этого не происходило, наверное, потому что по вечерам мы громко пели псалмы, а я делал это громче всех.

Так мы тут жировали полгода, и когда я увидел, что руки Анри почти зажили, мы, переговорив, решили, что пришла пора уходить.

– Анри, на днях уходит обоз с вином и сыром в Рим, уходим с ними, а то как бы ты тут не женился! – сказал я, когда мы сидели на берегу.

Все засмеялись.

– Да, мой друг, пора! – ответил Анри, кряхтя.

Он встал и ушёл, а я остался сидеть, глядя на течение реки. Я сидел и думал о доме, только почему-то без слёз, видимо, потому что я стал человеком уже не того времени и не той истории. Я уже и не мечтал встретить старость в объятиях родных мне людей. Проведя столько времени на чужбине, я невольно начинал ловить себя на мысли, что считаю это место своим новым домом, хотя дома-то у меня здесь и не было.

Прощались все со слезами. Я долго и крепко стоял и жал руку хозяину дома, а Мелайора и Мариус громко выли. Анри и Луиза долго обнимались, все понимали, что монашество, обеты там, но с жизнью не поспоришь. Я достал из глубокого кармана две собственноручно сделанные дудочки и дал детям, иных подарков у меня не было.

– Я знаю значение имён ваших детей, а вот вас так и не спросил! – сказал я Двейну и Карин.

Карин сказала, что она светловолосая, и её имя означает «целомудренная, чистая и белая», а так как Двейн тёмный и черноглазый, то он «тьма, чернота». Мы рассмеялись и попрощались, обещаясь когда-нибудь встретиться. Я и Анри договорились не оборачиваться и быстро зашагали. Двейн пошёл нас проводить. Шли мы километров пять и успели вскочить в последнюю большую повозку практически на ходу.

– Grazie fratello! – закричал я, и мы помахали руками.

Двейн прокричал те же слова и скрылся в пыли дороги.

Вот и в путь, и что ждёт нас там впереди – никто не знает. Я приобнял старого друга и запел негромко: «Сказала мать, бывает всё, сынок, быть может, ты устанешь от дорог…»

На север

Итак, мы двинулись с караваном провизии в неизвестность. Мы знали, что находимся в Италии, что на дворе 1503, прости Господи, год, что нам нужно попасть в Рим, но вот зачем – пока было непонятно. Точно как там, во Франции.

Правда, это была не совсем та Италия, к которой мы привыкли. В начале XVI века она представляла собой отдельные суверенные королевства. Мы оказались в так называемом Неаполитанском королевстве, что на юге «сапога», а ехали мы в Папскую область. Мне, конечно, всё это было до звезды, я был зол, поэтому поначалу грязно крыл всех и всё на чем свет стоит. Слава Богу, возница нам попался глухой, он только мычал и улыбался. Это было неплохо ещё и потому, что мы с другом могли говорить на любые темы, ссориться и петь.