Зельда Марш - страница 17

В этом уютном местечке хорошо было укрываться в воскресные дни. Садовник по воскресеньям уходил со двора, а, кроме него, сюда никто не заглядывал. В дальнем углу оранжереи стояла заржавленная, железная садовая скамейка. Сильный, одуряющий запах растений смешивался с запахом влажной земли. Было тепло, даже жарко, и цветы благоухали так, что кружилась голова.

В Сан-Франциско прибыла знаменитая певица, и привезенный ею с собой аккомпаниатор неожиданно заболел. Заменять его была приглашена миссис Кирк. И певица пришла в такой восторг от ее игры, что после концерта в городе уговорила миссис Кирк поехать с нею в Лос-Анджелес. Миссис Кирк, скрепя сердце, отменила некоторые уроки и уехала из дому на три дня.

В «студии» Майкла воцарилась атмосфера интимности и сладкого очарования. Матери не 6ыло, и можно было не опасаться ничьего вторжения. Маленькая хибарка скрипела, как будто жалуясь, и тряслась на шатких своих подпорках при каждом резком движении внутри, но никто этих жалоб не слышал, некому было поинтересоваться, что происходит там. Пестрые картинки на стенах придавали комнате веселый вид, а в отверстие на потолке лился золотыми потоками солнечный свет. Все здесь носило отпечаток личности юного хозяина, и все нравилось Зельде. Они с Майклом провели здесь три счастливых дня, болтая, веселясь, забавляясь тем, что наряжали стоявший в углу манекен в ее пальто и шляпу. Зельда позировала Майклу, и он изумительно похоже нарисовал ее голову углем. В последний день он устроил Зельде «парадный прием»: на колченогом столике было приготовлено мороженое и пирожное, а посредине красовалась большая ваза с душистыми фиалками, сорванными им в саду.

Счастливые часы, хотя и омраченные первой борьбой с нарождавшейся страстью, неизвестностью впереди, боязнью старших, боязнью самих себя!

– Что же нам делать, Майкл? – спрашивала Зельда тревожно и грустно.

– Не знаю…

– Так дальше продолжаться не может.

– Не может, нет. Это… это ужасно. Это убьет нас обоих.

Длинная пауза, оба размышляют, напряженно и хмуро.

– Я думаю, что нам надо распрощаться, – сказала Зельда через некоторое время.

– Ты хочешь сказать – отказаться друг от друга?!

– Да.

– Но…

– Да, я знаю, что ты хочешь сказать… – устало вздохнула девушка, нежно гладя его руку.

– Зельда, я не могу согласиться на это!

Она закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана. Голова Майкла лежала на ее плече. От его светлых растрепавшихся волос исходил какой-то особый, его собственный запах.

– Они высмеяли бы нас, – сказала она с отчаянием.

– Мама… – начал было Майкл.

– Знаю, знаю… Так что же мы будем делать? – повторила она с новым взрывом горя.

Он закрыл лицо руками и вцепился пальцами в волосы. Зельда притянула его голову к себе на колени и стала гладить взъерошенные кудри. Тоска, близкая к отчаянию, наполняла ее сердце. Слезы подступили к глазам, она не удерживала их. Он был ее, ее собственный, дорогой мальчик! Любовь душила ее, томила до боли. Она нежно баюкала в руках эту дорогую голову и низко нагнулась над нею, притягивая Майкла к себе.

– О Майкл, Майкл, Майкл, – жалобно бормотала она.

– Не надо, Зельда… я не могу… не могу…

Оба встали и прижались друг к другу мокрыми лицами.

– А не убежать ли нам? – предложила она.

Он отвечал только беспомощным взглядом.

– Или, может быть, прийти к ним, – продолжала она без капли надежды в душе. – Сначала к твоей матери, потом к моему дяде… – Но очевидная нелепость этого проекта заставила ее остановиться. – Или мне написать отцу? – Она представила себе полуслепого старика и Мэтиу, суетившуюся в полуразрушенной кухоньке, и снова умолкла.