– Гуляй сегодня, плати завтра! Выпей чашку, выпей две, чтоб шумело в голове! – зазывала ловко зачерпнул и поднес полные чашки с вином обрадованным друзьям.
Конский топот насторожил ухо свернувшегося в дремоте под мягким мартовским солнцем огромного пастушечьего волокодава. Он приподнялся, с зевом прогнул свое мощное лохматое тело, хрипло пролаял и неспешно затрусил мимо отары отощавших за зиму овец навстречу невесть откуда появившемуся всаднику.
Старый волкодав, приблизившийся к всаднику, неожиданно замер, присел, неуклюже отпрыгнул в сторону и отрывистым, громким лаем дал знать хозяину в юрте о встрече с чем-то необычным. Такого странного человека пес встречал в своей жизни впервые. Не переставая отрывисто лаять, пес проводил безразличного к нему всадника до юрты, где вышедший наружу хозяин просто замер в немом изумлении перед спешившимся на землю незнакомцем.
Чуть за пятьдесят, коренастый, на коротких крепких кривых ногах хозяин юрты, монгольский арат Басан, повидал в своей жизни много разного народу. Сколько раз гонял он овец на продажу в Пекин. На восток, вдоль Алашаньского хребта, через суровое Ордосское плато, нависшее над бесконечными изумрудными полями, тянущимися до самого Пекина. Там на огромном шумном скотном рынке он нещадно торговался с «белошапочниками», так монголы называли между собой дунган, которые неохотно, но все-таки платили хорошие деньги за его отменных овец.
Среди базарного народа бродили слухи о неких длинноносых с белыми лицами, приплывавших по морю на огромных железных кораблях с трубами, из которых валил черный дым. Говорили, что это слуги дьявола, хитрость и коварство которых не имеет границ. Это они приучили народ Поднебесной к курению опиума, вывезли все серебряные деньги из страны и заразили продажных девиц страшными болезнями.
Однажды, после удачной сделки с компанией земляков, он отважился посетить известный бордель «Красный цветок», разместившийся по соседству с загонами для скота. Так вот, после того, как он изрядно напился горячего сливового вина и потащился с напомаженной белилами девицей в комнату на втором этаже, ему преградила дорогу хозяйка, толстуха Цин.
– А ну-ка, штаны приспусти! – потребовала она. – Проверю, не больной ли. – Увидев удивление на лице Басана, она добавила, – вот олух деревенский, ты что, про «болезнь гниющей сливы» не слышал?
– Не только корень, а с и сам весь сгниёшь, нос провалится, зубы вывалятся. Длинноносые чужеземцы ее к нам завезли, – уже в комнате дорассказала Басану напомаженная белилами девица. Это все, что он знал о длинноносых. Живьем видеть их Басану не доводилось.
«Неужели это один из них? Что ему надо, и как он здесь оказался? Куда направляется?» – запрыгали тревожные мысли, нарушив обычную безмятежность, покоившуюся в его голове.
Однако сразу расспрашивать обо всем путника было бы верхом недружелюбия. Древний закон кочевников предписывал распахивать двери своего дома, окружать гостя теплом, едой, ночлегом. Путник сам за чашкой чая неспешно расскажет и о себе, и о других. Так Великая степь полнилась новостями.
Выглянувшая из юрты Ойюн, жена Басана, мгновенно изменилась в лице, отступила назад и, наткнувшись спиной на высокую кладку из ватных одеял, тяжело присела на войлочную кошму. – Демон! Зачем этого демона Небесные духи наслали к нам? – завертелось в ее голове. То, что это демон, она не сомневалась. – Одежда у него невиданная, ни китайская, ни тангутская. Ну, а о внешности и говорить не стоит. Нос, глаза, волосы… Эх, поленилась в конце месяца, не поехала в кумирню Боян Го. Жалко было потратиться на свечи и благовония… Ну, ничего. Демона можно и задобрить…
