Джей кивнул:
– Значит, король так и не созвал парламент?
– Говорят, он даже слова этого слышать не желает.
Джей позволил себе удовольствие неодобрительно поцокать языком.
– Если бы он созвал парламент и попросил бы их назначить новый налог, уж они бы ему сказали, что думают о нем как о короле, – смело заявил возница. – Они бы ему сказали, что думают о Тайном совете, которым фактически руководит католическая французская королева, и о дворе, где командуют французы и иезуиты.
– Такого не может быть, – решительно заявил Джей. – Меня не было всего-то несколько месяцев.
– Все знают, что Традесканты верные слуги короля, – неприятным голосом сказал возница.
– Так оно и есть, – согласился Джей, памятуя отцовские частые предупреждения, что сплетников могут подслушать и тогда обвинения в измене не избежать.
– Тогда я больше ничего не скажу, – заметил возница. – И посмотрим, как вам самому понравится, когда постучат в вашу дверь и скажут, что объявили монополию на грязь в вашем саду, и если вы захотите что-то там посадить, то за это придется заплатить сборщику налогов десятипроцентный сбор. Потому что именно это и происходит в нашем королевстве во всех ремеслах и в торговле. Король облагает налогами купцов и ремесленников, но не хочет созывать парламент, который обложил бы налогами ренты знати.
Он помолчал, ожидая реакции потрясенного слушателя. Джей благоразумно хранил молчание.
– Слышали, что шотландцы отказались молиться по новой книге?
– Не может быть!
Возница кивнул:
– Все до единого. Не хотят молитвенник архиепископа Лауда. Говорят, что ни слова оттуда не будут читать. Архиепископ в обиде. Король в обиде. Кто-то говорит, что он их принудит, а кое-кто считает, что нет. Почему это король должен приказывать, как Господу молиться!
– Не знаю, – тактично заметил Джей. – У меня не сложилось собственного мнения по этому вопросу.
И с этими словами он надвинул шляпу на глаза и задремал, пока телега, покачиваясь, ползла по знакомой дороге к дому.
Он не поднял шляпу, когда они ехали по Саут-Ламбет-роуд к общинному выгону. Но внимательно осмотрел все вокруг из-под полей.
Все выглядело нормально. Дом его отца по-прежнему гордо высился, отступив от дороги. Через ручей, бежавший вдоль дороги, был перекинут маленький мостик. Это был красивый фермерский дом, построенный по старинке, из дерева. Но с другой стороны к нему было пристроено новое амбициозное крыло, предназначенное отцом под коллекцию редкостей, их знаменитую коллекцию курьезов и диковинок – от огромных до миниатюрных. Позади дома был сад, который делал им имя и зарабатывал им на жизнь. Зал с редкостями смотрел на сад огромными окнами из венецианского стекла.
Джей, следуя давней привычке, уставился в землю, когда телега огибала дом с южной стороны, – чтобы не видеть отцовский тщеславный каменный герб, установленный на новом крыле вопреки Геральдической палате да и здравому смыслу. Они не были Традескантами-эсквайрами, никогда не были. Но Джон Традескант, его отец, придумал, а потом заказал каменотесу вырезать его собственный герб. И никакими словами Джей не мог убедить отца снять герб с дома.
Джей направил возницу мимо зала с редкостями, туда, где терраса выходила на аккуратный сад, прямо к конюшне, чтобы можно было разгрузить растения рядом с колонкой и сразу полить их. Помощник конюха выглянул из дверей, увидел колышущиеся верхушки молодых деревьев в телеге, заорал: «Хозяин вернулся!» – и, спотыкаясь, выкатился во двор.
