– Можете встать, – сказал Джон. – Она ушла.
Они с трудом поднялись, отряхнули колени, жалуясь, что ноги затекли.
– Бог даст, она снова не высунется, – сказал тот, что помоложе. – Ну почему она не оставит вас в покое?
– Она думает, я ее верный слуга, – горько ответил Джон. – Она думает, я расскажу ей, о чем думают люди. Чего она совсем не понимает, так это того, что никто никогда не скажет ей ни слова правды, потому что любое несогласие рассматривается как измена. Они с королем завязали нам души узлом, и теперь, что бы мы ни делали, о чем бы мы ни подумали и что бы мы ни сказали, мы все равно будем не правы. А в таком положении хочется эти узлы разрубить, чтобы освободиться.
Он увидел, что садовники с удивлением смотрят на него.
– Ну хватит время зря тратить! – нетерпеливо рявкнул Джон. – На сегодня уже достаточно на коленях настоялись.
Долгие рождественские праздники двор всегда проводил в Уайтхолле. Поэтому Джон смог оставить королевские сады Отландса дремать под сильным морозом, уехать домой в Ламбет в ноябре и провести Рождество дома.
На Двенадцатую ночь дети подготовили ему маленькие подарки, а он привез им сладости и гостинцы с зимней ярмарки в Ламбете. Для Эстер он привез пару ярдов серого шелка на платье.
– У них был еще и синий шелк, но я не знал, какой тебе больше понравится, – объяснил он.
Он бы точно знал, что придется по душе Джейн, но он даже не замечал, во что одета Эстер. У него сложилось только достаточно общее впечатление сдержанной элегантности.
– Мне нравится этот. Спасибо.
После того как дети отправились спать, Эстер и Джон остались у камина, попивая эль и грызя орешки в теплой атмосфере семейного очага.
– Ты была права насчет того, чтобы быть поосторожнее в Отландсе, – сказал Джон. – В Ламбете все только и говорят о войне с Шотландией. В северных графствах армии уже наготове под ружьем, а король созвал военный совет. Говорят, что и ополчение призовут.
– Они действительно думают, что король должен начать войну из-за молитвенника? А он и в самом деле думает, что оружием сможет заставить шотландцев молиться словами архиепископа Лауда?
Джон потряс головой, выражая несогласие:
– Там дело посерьезнее, чем просто молитвенник. Король думает, что ему необходимо ввести единую церковь для всего королевства, чтобы связать всю страну воедино, всех нас подчинить своей воле. Он забрал в голову, что если шотландцы откажутся подчиняться своим епископам, значит они и королю не захотят подчиняться.
– Тебе не придется идти в армию? – спросила Эстер, переходя к сути дела.
Джон скривился:
– Может, придется заплатить кому-то, чтобы пошел вместо меня. Может, из Ламбета призывать не будут. А может, меня оставят в покое потому, что я уже и так на королевской службе.
Эстер запнулась:
– Но ты же не откажешься публично идти на службу по соображениям совести?
– Конечно, это против совести – стрелять в человека, который не сделал мне ничего дурного и который только и хочет, что молиться своему Богу по-своему, – сказал Джон. – Ведь такой человек, будь он из Шотландии, Уэльса или из Англии, говорит фактически то же самое, что и я. Он не может быть моим врагом. Ей-богу, я скорее похож на шотландского пресвитерианца, чем на архиепископа Лауда.
– Но если ты откажешься идти на военную службу, тебя могут призвать насильно. А если и тогда будешь сопротивляться, обвинят в измене.
