Но Тане хочется появиться перед Костей только в этом плащике, подбитом ветром, как говорит мама; старое пальто Таня надевать отказывается напрочь – у Женьки к весне новое, клетчатое, с капюшоном, а у нее все то же, что и три года назад. И Таня героически гуляет с Костей по всей Москве, ни разу не показав, что промерзла и внутри у нее дрожит каждая жилочка, а руки давно заледенели.
Потом минует май; наступает июнь, и скоро снова сессия, экзамены…
– Мои родители спрашивают, почему я никогда не приглашаю тебя к нам, – говорит один раз Костя. – Придешь?
– Ну, если они приглашают…
– Да, приглашают.
Тане давно хочется задать много вопросов о Костиной семье, но она не решается И вообще – может, у него есть девушка, а с ней он просто как с давней знакомой?.. Боже мой, какая глупость приходит ей в голову! Ведь они целуются, и Костя говорит ей те самые слова, которые ей так хочется слышать, и нежно гладит по щеке, и перебирает в руках ее волосы, и вообще…
– Только я должен тебя предупредить… – нерешительно начинает Костя. Он медлит, прежде чем продолжить, и наконец произносит: – Ты теперь ничего не узнаешь в нашем доме – у нас все изменилось.
– Почему?
– Бабушку ты помнишь, конечно?
– Да, кексом нас угощала.
– Теперь она уже не печет, старенькая совсем, делать ничего не может.
– А домработница? У вас же была домработница Нина.
– Домработницы больше нет. Нина нашла работу. До нее у нас была еще тетя Нюра, которая когда-то мыла лестницу в подъезде и приходила помогать бабушке. Хотели опять пригласить ее, но она уехала в деревню насовсем. Мать с отцом постоянно в ссоре.
– В ссоре – это как?
– Это серьезно. Они практически не разговаривают.
– Но потом мирятся?
– Нет. И даже в гости к своим знакомым едут отдельно. Или выясняют, кто из них будет, и другой тут же отказывается. В общем, обстановка тяжелая. Да еще брат подлил масла в огонь своей женитьбой…
При слове «брат» у Тани непроизвольно поднимается со дна давнее, неприятное, но она пересиливает себя и почти равнодушно произносит:
– Твой брат женился?
– Уже развелся.
– Так быстро?
– Почти сразу.
– Почему? Не «ужились»?
– Да нет, не то. Его жена Вероника – мы ее звали Ника – казалась просто идеальной. Родители радовались, бабушка ее обожала, всем рассказывала, какая у Севы замечательная жена. Это было как песня – каждый день часами говорила по телефону о ней. Они из семьи Демидовых.
– Фабрикантов?
– Да. Ее фамилия была тоже Демидова. Очень интеллигентная, тонкая, начитанная, любила поэзию. Марину Цветаеву читала, когда приходила! – Это звучит у Кости как самая высшая похвала. – С ней было интересно. Отец любил обсуждать с ней Достоевского, Толстого. Она не могла не нравиться.
– И что же случилось?
– Через полгода она объявила Севе, что вышла за него только для того, чтобы получить свободное распределение после института и остаться в Москве. Представляешь нашего Севу в такой ситуации?
– Представляю. Он ведь привык всегда быть в центре внимания. А тут такая пощечина.
– Именно пощечина. Он ходил как потерянный. Оказалось, что у нее кто-то был раньше, но у него не было московской прописки. И как только она получила распределение в Москве, тут же развелась с Севой и ушла нему.
– Вот тебе и Демидовы. А где теперь Сева?
– Вернулся домой. На него это ужасно повлияло. Помнишь, у него был друг Илья?
– Еще бы! Странный, до потолка меня подбрасывал, когда танцевали.
