Привыкнуть к новому миру оказалось непросто. Каждое пробуждение, пока сознание не освобождалось полностью от оков сна, порождало иллюзию, что она на Паралее. Она с удивлением рассматривала собственные руки. Солнечный свет оказался более беспощадным, чем свет Ихэ-Олы. Нэя рассматривала просвечивающие сквозь кожу смутные переплетения голубеющих жилок, бесцветные волоски на коже, и саму кожу, имеющую несущественные, но зримые лично ей дефекты. Какие-то более светлые пятнышки, как будто её плохо прокрасили, а также маленькие родинки, вдруг проявившие себя. А на Паралее ничего этого она не видела. Закрывшись простынёй до самого лба, выравнивая ритм сердца и успокаивая паникующее сознание, Нэя долго-долго лежала неподвижно. К этому необходимо привыкнуть тоже.
«Ты же не из пластика, ты живое и наполненное кровью, лимфой, жидкостью, нервами, и много-много чем, существо», – успокаивал её доктор Франк, – «У жителей Паралеи необыкновенно острое зрение, но сама атмосфера чуточку менее прозрачная, чем на Земле. И, пожалуйста, не забывай при выходе на улицу закапывать глазные капли, чтобы избежать ожога сетчатки. Ты чрезмерно нежная вся, от глаз до кожи, для подобной атаки ультрафиолета. Срок действия капель шесть часов. Не забывай. И не вздумай в первые месяцы посещать территории, прилегающие к экватору. По возможности только через полгода, да и то на пару дней, если из любопытства и тяги к новым впечатлениям. Только средние широты планеты подходят для тебя».
Мир, открывшийся с лоджии, предрассветный, выглядел обесцвеченным. Утру только предстояло напитать его красками, щебетом птиц, голосами жизни. Та синева, что потрясала её каждодневно, ещё спала, матовая, светлеющая, но пока не проявленная. Лёгкий ветер приносил с гор далёкое дыхание ледников, и стало зябко. Нэя вышла в легкой ночной сорочке, но уходить не хотела, ожидая таинство земного пробуждения. Это утро первое после того, как Рудольф тут остался, и стал уже её земным мужем.
Очищающее воздействие утра растворяло в себе тёмное предчувствие ночи, и Нэя ждала лучей, вначале бледно-розового светила, незаметно для глаз переходящего в ослепительное плазменное золото и потрясающую синь земных небес. Лишь появится лик их солнечного божества, из души окончательно уйдут сгустки неведомо откуда взявшегося мрака, вдруг накрывшего её сердце ночью. Надмирный Свет непостижимо многолик, но Он всюду, и в их мире, и в этом. Бытие света едино везде. Она подставила лицо под ощутимо согревающие лучи, уже заполняющие всё вокруг. Как-то сразу заорали птицы, зашелестели деревья внизу, будучи безмолвными перед самым рассветом. Резко проявились и близкие, и далёкие горы. Надмирный Свет узнал её и здесь, ласково прикоснулся, давая понять, что она всюду, где бы ни была, его дочь, его порождение, и все составляющие её частички света откликнулись на Его ласку, возликовали Ему навстречу, благодаря за своё существование, за счастье познать жизнь и любовь.
Она засмеялась. Покрытие лоджии быстро стало тёплым, согрело её босые ступни. Исполнив ритуал встречи здешнего светила, Нэя побежала в спальню. Рудольф крепко спал. Он даже не почувствовал её отсутствия. Она нырнула к нему под плед.
Он обнял её и недовольно проговорил, – Ты опять в своей паутине, в своих кружевах? – лаская её в своем полусне, но так и не пожелал проснуться окончательно. В ответ на её более настойчивые прикосновения развернулся к ней спиной, после чего уснул. Нэя прижалась носом, губами к его спине и тоже нырнула в прерванный сон.
