Я открыл рот. Закрыл его. Затравленно оглядел товарищей по переносу, но увы, все отводили глаза. Тут что, одни гуманитарии собрались?
Тогда я напряг память, пытаясь выудить из нее обрывки школьных знаний. И снова бесполезно. Кроме самих понятий враз вспомнить не удавалось ничего.
– Нет, – пришлось признать очевидное.
Паладин ничего не ответил, но во взгляде его читалось: "что и требовалось доказать".
Риман сын Махона положил руку на плечо своему молодому коллеге.
– Прошу простить моего помощника. Юность резка и горяча. Но, увы, доблестные герои, он полностью прав: наш мир долгое время шел совершенно иным путем, наши технологии развивались во многом независимо от ваших, а затем случилась Последняя Война, принесшая неисчислимые беды и разрушения. Мы потеряли слишком много знаний и умений, и к тому же…
Старый паладин криво усмехнулся и оборвал сам себя.
– Извините старика, становлюсь не в меру болтлив. Сие, увы, неизбежно, коль жизнь клониться к закату. Но давайте не будем терять время попусту. Вас ждет небольшое общение с нашими писцами, после чего – пир, ну а завтра начнутся тренировки. Времени мало, но я не дозволю неподготовленным людям идти в лес.
Сказав это, он сделал едва заметный жест и сразу, словно из воздуха, возникли три хорошо вооруженных человека.
– Следуйте за мной, – синхронно произнесли они, затем, быстро и умело разделив толпу на группы, повели нас со смотровой площадки.
Несколько длинных переходов, и взвод, в котором повезло оказаться мне, пришел в просторное помещение, больше всего напоминающее какую-нибудь банковскую контору из старых черно-белых голливудских фильмов: ковры на стенах и полу, высокие медные светильники с плафонами, мрамор и позолота облицовки, пара растений, сильно смахивающих на фикусы, сиротливо ютящиеся в кадках, и – многочисленные столы, за которыми сидели люди в простеньких серых костюмах-тройках, пишущие что-то в большие толстые тетради.
Говоря начистоту, меньше всего комната подходила паладинам из фэнтезийного мира. Поставь на столы компьютеры, убери ещё один артефакт-переводчик, подвешенный под потолком, и получится отдел продаж какой-нибудь пафосной конторы, чей шеф – фанат тридцатых годов. Столь явно несоответствие удивило не только меня. Приснопамятный азиат, оказавшийся в одной со мной команде, тут же задал вопрос:
– А кто это? И почему они одеты, точно клерки в каком-нибудь довоенном дзайбацу?
Сопровождающий – молчаливый тип, одетый в форму цвета хаки, поверх которой крепился раскрашенный в защитные же цвета нагрудник, недовольно покосился на говорившего, но все-таки снизошел до объяснений:
– Это – писцы. Они хранят и умножают мудрость, носят одежды довоенного, – он запнулся, подбирая нужное слово, после чего закончил, – вида.
В голосе воина промелькнула явная зависть, видно было, что и он не отказался бы примерить костюм-тройку, да не вышел умом.
– Лишь одаренные недюжинной мудростью становятся ими, – вздохнув, пояснил он. – А теперь тихо, не беспокойте уважаемых.
Впрочем, последние, судя по всему, уже ждали гостей и внимательно прислушивались к перешептыванию, потому что едва солдат договорил, как один из писцов произнес:
– Мы можем начинать. Не следует попусту растрачивать драгоценное время героев, кои пришли в наш мир, дабы протянуть руку помощи. Присаживайтесь, многоуважаемые.
Я пожал плечами. Присаживаться, так присаживаться, не поплохеет. Решив так, я одним из первых шагнул вперед и устроился в ближайшем кресле, напротив невысокого и худого, точно жердь, мужика, выглядящего, лет на тридцать.
