С каждым годом в мою голову закрадывалось всё больше мыслей о том, что, возможно, они были виноваты в уничтожении Старой земли.
Глядя на её грустное и усталое лицо, я представляла себе такую картину: Либа видела, как Аквар создавал свои «шедевры», видела, как его гениальность превращалась в разрушение. И теперь они живут в этом бункере в самоизоляции, в центре мира, который он же и уничтожил.
Иногда Аквар подходит к ней, глаза его горят не от любви, а от безумного энтузиазма. Он рассказывает ей о своих планах, о своём видении будущего, которое всегда включает в себя её, но не как равную, а как неотъемлемую часть его машины.
Либа слушает, и в её глазах мелькает не только страх, но и какая-то застывшая нежность, смешанная с горьким пониманием: она – не жертва, а соучастница.
Хоть мне всего шестнадцать, но я уже чётко понимаю, что именно они, а не другие, выжили не просто так.
– Кэнс, малышка моя, подойди пожалуйста, – Либа подняла на меня глаза и протянула записку от Аквара.
– Что это? – спросила я.
– Это послание от моего мужа. Через час вы должны собраться в столовой для посвящения.
– Какого посвящения? Это в честь дня явления Писа? – мне стало не по себе, ведь нас очень редко собирали вместе.
– Нет, земля готова принять нас. Я понимаю твою тревогу. Но это правда. Вам предстоит пройти испытание, и после него вы получите свои способности, чтобы начать нашу новую жизнь. Мои девочки подрастают, места в бункере становится меньше.
– Да ладно, мы тут за еду воюем, а вы о способностях? – усмехнулась я. – Или вы серьёзно? Это серьёзно?
– Да, серьёзно. Но помните, сила – это ответственность. Её нужно использовать мудро, для блага людей. А пока успокойте близнецов.
Либа вышла из комнаты, я открыла записку: «20:00, столовая, собрать всех».
– Близнец №2, садись, я расскажу тебе сказку, чтобы ты быстрее успокоилась.
Я посадила девочку к себе на колени, открыла книжку и задумалась.
Мы, рождённые в бункере, – дети постапокалиптического мира, дети, которые никогда не видели солнца, неба, зелени. Наша кожа бледная, почти прозрачная из-за недостатка ультрафиолета. Волосы тонкие и редкие, глаза большие и тёмные кажутся необычно выразительными. Не знаем свободы движения, не знаем шума ветра или пения птиц. Наш мир ограничен тесными стенами бункера, шумом генераторов и тусклым светом ламп и свечей.
Но в наших глазах есть что-то особенное, что-то, чего нет ни у Хозяина, ни у Либы с Акваром. Это невинность, чистота и непосредственность, не испорченная жестокостью Старой земли. Мы улыбаемся редко, но наши улыбки очень яркие, словно проблески света в тёмном подземелье. Наша община – надежда на будущее, хрупкий росток жизни в сердце мёртвого мира.
И что, если с выходом из бункера всё изменится? Что за способности нам дадут? И что имела в виду Либа, когда говорила об ответственности?
Мне стало жутко. Я привыкла к стабильности и даже этим серым стенам.
Пока я размышляла, Лин, уставшая от истерики детей, начала кричать на них и шлёпнула по попе одну из близнецов.
– Прекрати, что ты делаешь! В книгах о воспитании не было написано ничего подобного. Они ещё маленькие, и им нужна забота и жалость, – возмутилась я.
– Забудь об этом. Мы должны выживать. Жалость – это роскошь, которую мы себе позволить не можем. У нас нет времени на сантименты. Дети должны быть сильными, выносливыми. Мы должны научить их выживать, а не нянчиться с ними. Наши книги давно устарели. Ты слишком слабая, надеюсь, что Хозяин поймёт это и изгонит тебя.
