— То есть я что, божественный посланник? — перебила я его.
Как смешно.
— Вроде того. — Волшебник хлебнул чаю. — Маленькая посланница многоликой богини. И, конечно, явилась в наш мир не просто так, а чтобы стать свидетелем неких важных событий, — в его тон проскользнуло немного ехидства, но тут же испарилось. — Ты — наблюдатель, — голос стал серьезнее. — Немного — жрица. Немного — носитель божественной воли. И наша гостья.
— Обалдеть, — сказала я, подумав, что встреться мне эта богиня, я бы с удовольствием с ней поговорила.
Возможно, с использованием канделябра как решающего аргумента.
Или… Или — не знаю.
Кондор сощурился, чуть задрав подбородок.
— И еще — моя… подопечная.
— Спасибо, что не невеста, — я скрестила руки на груди.
Он устало вздохнул и словно хотел что-то сказать, но не стал.
— А если я попрошу вернуть все как было? — попыталась я.
— Будет примерно так же, как с дверью в коридор. — Кондор пожал плечами. — То есть не получится. Выход закрыт все той же божественной волей, откроется… допустим, через несколько месяцев. Или когда ты увидишь то, что должна увидеть и передать туда. — Он указал пальцем на потолок и поднял взгляд вверх. Шутливо. Словно всех этих богов и божественную волю в гробу видал и имел право демонстрировать это, не боясь ни молнии с небес, ни превращения во что-нибудь нехорошее. — Клянусь, милая, будь моя на то воля, я бы с радостью вернул тебя твоей матушке, а не оставлял бы здесь, но, увы, выбора у нас нет. — Он сделал глоток чая и криво улыбнулся. — Могу лишь обещать безопасность, развлечения и приятную компанию. И хорошее вознаграждение, которое ты сможешь забрать с собой. Золото — во всех мирах золото.
Потрясающе.
Моего согласия, конечно, предварительно никто не спрашивал.
— То, что я ничего не помню… Ой!
Я сощурилась и коснулась виска, потому что голова отозвалась острой болью.
— Следствие заклинания перехода, — ответил Кондор. — Оно… скажем, пытается уберечь тебя от слишком сильных впечатлений. Смягчает удар.
— Отлично смягчает, — с сарказмом ответила я.
— Мне жаль, — ответил он таким тоном, что было ясно — ему, в целом, все равно, и особого сочувствия к моей беде он не испытывает. — Через несколько дней память вернется, с моей помощью или без, а пока постарайся не думать об этом, иначе....
Я снова ойкнула, потому что не думать не получалось — и голова реагировала острым разрядом боли каждый раз, когда я пыталась вспомнить свой путь через темный двор. Образы спутались, переплелись, превратились в мельтешение точек перед глазами, в белый шум, в снежный вихрь, от которого мир вокруг меня вдруг качнулся и поплыл.
Возможно, я бы упала, если бы меня не подхватили и не усадили на диван, стоящий рядом с письменным столом. Прохладные пальцы легли на виски, и головокружение тут же исчезло. Боль — тоже.
Взгляд, которым я одарила волшебника, ничего хорошего ему не сулил.
Кондор развел руками.
— Мне правда жаль, — сказал он куда убедительнее и сел рядом на расстоянии вытянутой руки, словно опасался, не наброшусь ли я на него.
Я не собиралась, хотя все еще сердилась. И чувствовала за это вину, потому что поймали меня вовремя и осторожно. Я сделала глубокий вдох, заставила себя перестать злобно щуриться и попыталась найти какую-то точку опоры. Успокоиться. Не трястись и как-то принять то, что произошло.
Получалось с трудом.
Я глубоко дышала и крепко сжимала кулаки.
