– Саш, привет. Ты сейчас не занят?
– Для тебя всегда свободен! – донесся из трубки бодрый голос Шелепина.
– Зайду! Нашел я тебе подарок!
– Понял! – рассмеялся Александр Николаевич. И добавил с намеком: – Соображу пока закусочки!
– До встречи! – Леонид Ильич положил трубку и после этого задумчиво добавил: – Чего же этому твердолобому карьеристу от меня надо?
…Коньяк давно кончился, в ход пошла традиционная бутылка «Столичной» из холодильника Шелепина. Вопрос «быть иль не быть» региональным комитетам был, мягко говоря, непрост, поэтому собеседники уже успели несколько раз разругаться, дойти до крика, но… Или коньяк был очень хорош, или Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель хорошо понимали – решать проблему все равно придется. Уж лучше это делать вдвоем, под выпивку и закуску, чем на пленуме партии.
– Лень, согласись, сейчас наши советы вообще не имеют смысла! – напирал Шелепин. – Закрой их на хрен все подряд, люди хорошо если через год заметят.
– Думай, чего предлагаешь! Сколько в тех парткомах людей? – кипятился Брежнев. – На местах их мигом текучкой в очко смоет!
– Ну и что с того?! – Александр Николаевич задумчиво покрутил на вилке давно «пустивший слезу» кусок соленой семги. Наконец выбрал аргумент: – От этого управление страной проще не становится. У нас ведь как? Исполкомы суть исполнители воли партии, правильно?
– По факту так и есть! – Леонид Ильич пытался понять, к чему ведет собеседник.
– Так вот, даже в тридцатой статье Конституции записано, что высшим органом государственной власти является Верховный Совет, которому напрямую подчинены все наши исполкомы.
– Тоже мне, открыл Америку, – небрежно отмахнулся Первый секретарь ЦК. – Будто сам не знаешь, как на самом деле все устроено.
– В том и дело, что слишком хорошо знаю! – Председатель Президиума ВС решил поберечь желудок и поддел к рыбе кусочек белого хлеба. – Вот мы с тобой хорошо сработались, сам не ожидал. А если нет? Страну же может разорвать в клочья!
– Не зря же на твой пост своих людей всегда ставили! – проворчал Брежнев. – Очень правильная политика!
– Себя-то вспомни, – не удержался Шелепин. – Чем для Никиты кончилось твое председательство в Верховном Совете[57]?
– Раскола в партии мы бы ни за что не допустили! – вскинулся Первый секретарь ЦК. – Без поддержки пленума я бы ушел! А вот ты нет, наверняка думал, как вывернуться!
– Зря ты так!
Шелепин взял бутылку и подлил водки в оставшиеся от коньяка бокалы. Выпил, не дожидаясь собеседника, и продолжил:
– Партия для меня все, не путай! Так что ушли бы вместе… Или в соседние камеры.
– Да уж, – не смог возразить Брежнев. – Горячее было время.
– Вот-вот, – подхватил Александр Николаевич. – Зато погляди на молодых ребят, кому сейчас лет по тридцать! Вот там действительно смотреть страшно, что творят! В партию исключительно ради карьеры вступают, веры в идеалы ни на грош нет! Добьются ведь через двадцать лет: за одного встанет полцека, за другого полцека, из съезда говорильню устроят!
Вместо ответа Леонид Ильич с задумчивым выражением продекламировал:
И вот запрягли нам клячу.
В оглоблях мосластая шкеть —
Таких отдают с придачей,
Чтоб только самим не иметь
[58].
Выпил и задумчиво добавил:
– Для меня ведь главное, чтоб польза стране была. Вот скажи, я на своем месте сейчас?!
– Думаешь, соглашусь сразу? – Шелепин покачал головой и поддел на тарелке очередной кусок нарезки. – Не дождешься! Хотя управляешься ты с аппаратом очень ловко.
