«Так, мисс Ровер!! А ну сейчас же успокойся, маленькая трусиха! – мысленно отчитала она себя, чиркая зажигалкой и стараясь унять дрожь в руках. – От того, что ты трясешься, трусливо поджав хвост, ситуация твоя лучше не станет. И ты прекрасно это знаешь»
Так-то оно так, но одно дело сказать это себе, а другое – действительно успокоиться. И особенно сейчас, когда к навязчивому, изрядно надоевшему дежавю присоединилось параноидальное чувство, что кто-то невидимый следит за тобой. Так настойчиво и внимательно…
Сложно представить, насколько сильно испугалась бы Мари и как громко закричала, если бы каким-то образом смогла обнаружить, что это не так уж и далеко от истины. Ведь с одной из темных крыш ближайших полуразрушенных домов за ней наблюдали две пары цепких, пристальных глаз.
Высокие фигуры в длинных черных пальто глядели на девушку издали и о чем-то тихо, почти беззвучно переговаривались. Затем один из них подошел к противоположному от ее местонахождения краю крыши и, мягко и легко, будто совершенно ничего не весил, спрыгнул вниз. Приземлившись там, он прошмыгнул вдоль по улице, поспешно теряясь в серых клочьях густого тумана. Проследив его путь, второй человек, или же какое-то его подобие, развернулся на пятках и абсолютно бесследно растворился во влажном, промозглом воздухе. И крыша здания осталась такой же пустой и заброшенной, как и все соседние, словно на ней никого и не было…
На счастье Мари, она этого попросту не видела, продолжая тем временем нервно курить и пытаться успокоить лихорадочно бьющееся сердце. В результате параноидальное чувство слежки слегка отступило, и хотя бы зубы перестали клацать друг об друга, словно у отчаянно замерзшего человека.
«Надо срочно успокоиться и продолжать идти дальше» – решила она.
Ей почему-то казалось, что стоя на одном месте, она подвергает себя гораздо большему риску, чем когда передвигается. Хотя все могло быть и с точностью до наоборот.
«Будто можно найти в этой бредовой ситуации хоть какой-то здравое решение» – не без иронии подумала она, пытаясь понять как выйти к центру города.
Проблема заключалась еще и в том, что ни названий улиц, ни прочих дорожных указателей здесь не сохранилось, а может никогда и не было. Но, свернув на очередную разбитую дорогу, Мари отметила, что та выглядит гораздо шире предыдущих, а значит может оказаться одной из главных, двигаясь по которой, она имеет шанс постепенно добраться до центра города. Или хотя бы до одной из местных площадей. Сделав ставку на это, Мари ускорила шаг. То ли от страха, то ли под действием обезболивающего, она наконец почувствовала себя менее разбитой, и практически перестала хромать.
Пока она шла по улице, начало казаться, что туман становится все менее плотным, собираясь в рваные облака в низинах и заботливо укутывая руины разбитых домов. В центре же проспекта видимость была намного лучше. Казалось также, что и дома начинали выглядеть менее разбитыми, а некоторые даже почти целыми, горделиво поблескивая сохранившимися в окнах стеклами.
Все эти наблюдения позволяли надеяться, что она идет в верном направлении. Кто знает, а вдруг в центре города все же сохранилась какая-то жизнь? Надежда была, конечно, призрачной. Однако это чувство иногда напоминает пиявку. Никакая логика и разумные доводы не в силах оторвать ее от сердца. С той лишь разницей, что пиявки вытягивают жизнь, а надежда, наоборот, насыщает. Оттого и оторвать ее от сердца настолько нелегко. Ведь без нее оно вряд ли сможет продолжать биться.
