И вот уже вокруг пылили на конях басурмане, летели стрелы, звенело железо, раздавались жалостливые крики, предсмертные хрипы, катились отсечённые головы, падали отрубленные руки, сжимавшие сабли и луки. А у подножия величественного холма стояли десять русских воинов, облачённые в кольчуги и шишаки.
Антон рассказывал вдохновенно: вроде как стрелял из лука, рубил воздух рукой, кричал разными голосами, картавил за басурманского князя, басил за русских воинов, что приняли смерть у холма, но не пропустили басурман вглубь русской земли.
Дни сменяли ночи, а ночи меняли дни, и мальчишки всё это видели, словно обретались на поле, где когда-то шли древние жестокие бои с иноземной нечистью. Каждый думал о том, что сейчас где-то их отцы и братья тоже бьются с немчурой, и каждый мальчишка мечтал оказаться там, чтобы хоть чем-то помочь родным русским людям в схватке с коварным врагом.
Закончился рассказ со смертью последнего из древних воинов, и Антон упал в дорожную пыль. Мальчишки стояли хмурые, сурово сжав губы, а в глазах блестели слёзы, но в сердцах разгоралась ненависть к подлым незваным захватчикам. Они подошли к Антону, что лежал, улыбался, а по его щекам бежали влажные дорожки слёз.
– Ну, ты мастер, – выдохнул Игнат и протянул рассказчику руку.
– Как это у тебя так получается? – спросил Серёга. От волнения у него дрожало веко, а тонкий нос морщился, словно всё ещё втягивал в себя медный запах когда-то пролившейся здесь крови.
– Да я не знаю, – растерянно сказал Антон, поднимаясь на ноги. – Находит на меня, а дальше пошло-поехало. Вроде и не здесь я, а там. Не знаю, как растолковать попонятней.
– Как у того мастера, – глухо бухнул Федька. – Митрич сказывал, что настоящий мастер он живёт в том, что делает. Переживает всё. Ещё говорил, что для мастеру это не хорошо. А ещё говорил, что вся легенда – выдумки.
Хмурые, набычившиеся мальчишки повернулись к Федьке.
– Это чего выдумки? – бросил недобро Санька, сжимая кулаки – Он, конечно, колдун, но откуда ему знать, что здеся делалось тучу лет назад?
Серёга смотрел серыми глазами на Фёдора с вызовом, как будто спрашивая: ну, что ответишь нам, юный колдун?
Сконфуженный Федька не знал куда деваться, но на выручку пришёл Антон.
– Кто теперь разберет где правда, где выдумки? Да и кому какое дело до истины, когда история хорошая? Может, Митрич прав, а может, легенда?
Он обхватил Федю рукой за плечи и подтолкнул вперёд по дороге.
– Ты расскажи нам, Федя, что было в истории Митрича.
Федьке не хотелось говорить, тем более что в истории Митрича не было ничего, а легенда красивше. Но ребята ждали рассказа, и Федя, помявшись, бросил:
– А ничего не было. Не было воинов, не было басурман. Какие кони, когда у нас леса кругом? На дальних лугах ещё болото не посохло, где они могли пройти? Была горка или гора, со временем поросла травой, вот и всё. А всё остальное люди придумали. Нужны, дескать, такие истории – вот их и напридумывали.
– Ну, такая история, правда, неинтересная, – заметил Антон. – Пойми, может, Митрич и прав: ничего не было, а интерес где? Ну, какой толк от этой правды? Нужна ли она людям? А вот легенда выходит – нужнее. Она сердце стучать быстрее заставляет, кровь кипеть, на подвиги зовёт. Выходит – легенда-то лучше, даже если это не правда.
Игнат хохотнул и высказал то, от чего Федька моментально забыл об истории холма.
– Ха, леса, кони-лошади, болото, не пройти, не проехать, а про Сеньку Кривого забыли? Года два-три уже ловят, а всё не словят. А мужички сказывают, лошади-то у него подкованы. А не вы ли с учителем постарались, а, Федька?
