Жаршары. Грань сущего бытия - страница 7

Он пристыжённо согласился, вспомнив обо всех минувших несчастьях. И о ключевом спасителе, вытащившем его воодушевляющей вервью, из зыбучего болота, в котором многие, так и не получив второго шанса, сгинули в пьяном угаре. После этого старик тут же подвёл Айшу к своему брату и познакомил их: сразу же на месте, объяснив каждому, непосредственные функции. Он, в наказном порядке вменил им неотъемлемые двухсторонние обязанности, которые должны были беспрекословно соблюдаться.

Чуть позже, в разгаре знакомства с остальными коллегами, добрый старик незаметно выскользнул из помещения и растворился в толпе. Айша не успела поблагодарить праведного господина за его благородный поступок и неравнодушность. Ей даже было немножко неловко из-за того, что она даже не удосужилась уточнить, как его зовут? Со временем она узнала, от его младшего брата – по имени Салих, что этого сердобольного старика, звали Жаршары.

Шли месяцы. Айша вскоре привыкла к каждодневной рутине в просторной мастерской, параллельно совмещённой с торговой лавкой. Жить в доме Салиха ей увы не позволили. Поскольку ревнивая жена и высокомерный сын, не пустили её даже на порог. Не сумев им возразить, Салих смог лишь предложить Айше оставаться на ночлег в самой лавке, на что она с радостью и согласилась. Благодаря растущей популярности ткацких изделий Салиха, работы со временем прибавилось. Вместе с этим рос и её живот, периодически доставляя будущей матери физические неудобства.

В один из дней – до намеченного срока, начались внезапные схватки и преждевременные роды. А принимать их пришлось женщинам, работающим в лавке вместе с ней. Роды проходили тяжело. Но в итоге, на свет появился ангельской красоты ребёнок: сын, о котором она видела, почти позабытый в повторяющейся повседневности, вещий сон. Все вокруг ликовали от счастья, восхваляя Всемогущего Аллаха! Салих взял ребёнка на руки, потом посмотрев на Айшу, радостно промолвил:

– Какой здоровый и прекрасный ребёнок! Это такой бесценный подарок от Бога, дарованный тебе как благо и милость. Цени же этот дар – олицетворяющий любовь Всевышнего, к Его рабам! Затем спросил:

– Айша, как ты его назовёшь?

Она скромно ответила:

– Я искала милость от Аллаха и спасение в городе Фариз. И помощь, мне пришла в лице вашего старшего брата. Господин, если вы не против моего решения, то я хотела бы назвать своего сына, в честь него – Жаршары.

На что Салих с превеликим удовольствием ответил утвердительно. Так начиналась судьба маленького Жаршары, в городе Фариз. Он рос и креп очень быстро. Смышлёный и озорной карапуз, ползал и бегал повсюду, куда заводило его врождённое любопытство, и незаурядный ум. Разведывая каждые закоулки по всей лавке, он то и дело иногда вытворял очень неожиданные и смешные вещи, заряжая позитивной энергией всех наблюдавших за его поступками людей: своими невинно-детскими шалостями, порою развеивая монотонную скуку её работниц, ну и приходящих за товарами угрюмых покупателей.

Однако, беззаботное время – это скоротечно осыпающиеся песочные часы. Словно на одном глубоком выдохе, безвозвратно ускользнули из жизни, десять беспечных лет. Салих тяжело болел в последние годы. Бурная молодая жизнь, отрицательно сказалась на его самочувствии. Чуть позже, он скоропостижно скончался, оставив всё своё наследство жене и взрослому сыну. Его супруга, сразу же после похорон почившего мужа, вместе со своим надменным сыном, прогнали Айшу и Жаршары, прочь на все четыре стороны – как жалких бездомных дворняжек. А перед этим, настойчиво угрожая им смертью, если же они решаться когда-нибудь вновь появятся возле их лавки. Ревнивая жена считала, что Жаршары – это внебрачный сын Салиха. И поэтому, ненавидела их обоих. Айша (внезапно оказавшаяся со своим неокрепшим сыном, в таком плачевном положении), тяжело восприняла этот удар судьбы, потрясший её до глубины души. Не сумев перенести данную трагедию, вскоре и она покинула суровый мир. Несчастный отрок, был сиюсекундно раздавлен, поскольку граница прежнего жития, словно глубокая чёрная трещина, разделилась на светлое «до» и тёмное «после». В эту безмолвную ночь лишений, лишь только голос совести шептал подсознанию речь, до которой детская личность, пока ещё не доросла – облачившись саваном мудрости, что присуще единицам!