Жигалан изо всех сил дернул застрявший в стене кулак на себя – черепки впились в его плоть так, что в ушах зазвенело от боли. Медленно проведя изувеченной ладонью себе по лицу, он еще больше испачкал его кровью. Да-а… Во-о-от так намного лучше…
Смерть Мальвы – единственной женщины, которой повезло повенчаться с воином, – разлетелась тогда сначала по Площади Предков, а затем и по всему Кровоточащему Каньону. Ходили слухи, что бедняжка по своей глупости отравилась. Люди скорбно ждали зрелища, когда ее тело отнесут к Прощающим Холмам, а один талантливый мастер по резке по кости даже пообещал Жигалану изготовить из ее срамных чаш, лопаток и костей черепа изумительные нагрудные доспехи, но воин послал всех в жерло Матери.
К всеобщему ужасу он закопал Мальву нетронутой на холме Материнского Дара. Некоторых соплеменников такое надругательство возмутило настолько, что они собрались недовольной толпой у Скального Дворца и требовали освободить кости несчастной из плена земли и дать им вторую жизнь, а самому воину предстать перед судом. Но глава военного совета Бидзиил тогда лишь отмахнулся, а жрецы призвали толпу быть снисходительнее к помешательству убитого горем мужчины. Настанет день, и скорбящий придет в себя. Он выкопает кости и отнесет их к алтарю Отца. Но время шло, а Жигалан в себя не приходил.
Впрочем, этот случай и так уже мало кто помнил. Жизнь Помнящих Предков была уж слишком пресыщена трудом и прочими ежедневными горестями, чтобы оставалось хоть какое-то место для воспоминаний старше одной зимы.
________
ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ЛАЙКАТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
5. Глава 5. Выборы
В кои-то времена тело Хехьюута, Долгого Ветра, было выпрямлено. Все знали его вечно сгорбленным стариком, который если не ворчал, то благословлял от имени Отца и очищал от скверны прикосновением мощей из необработанной руды. Хехьюут лежал с запрокинутой головой и ртом, разинутым, будто от страшного храпа, а его горло улыбалось широкой резаной раной.
Рядом с ним лежала Нэша, Боящаяся Света. Его женщина, что провела все свои самые лучшие, а затем и самые невыносимые годы с ним, практически не выходила за порог их небогатого вигвама. Нэшу знали больше по рассказам, чем в лицо, которое было сейчас пожелтевшим и обрюзгшим, и будто удивленным. Но ее удивление легко можно было понять. У старушки рана зияла не только на шее, как и у Хехьюута, но и между сморщенных ног – ее ссохшееся и давно не используемое естество потревожили самым беспощадным образом.
Семья была почетной во многом благодаря жрецу. В отличие от большинства других служителей при алтаре, Хехьюут не жил в роскоши на Площади Предков или в келье Скального Дворца, избегал есть мясо, которое мог себе позволить, врачевал тех, кого предлагали бросить муравьям, и терпеливо выслушивал заблудших духом там, где другие предпочитали их затыкать ударом посоха по лбу. Долгий Ветер, в отличие от большинства своих собратьев, от имени Отца больше давал, чем брал.
И вот он теперь лежал, а Матаньян-Юло его сосредоточенно разглядывал. Убитый за жалкую горстку кирпичей, да пару кусочков жареной игуаны. Он лежал рядом со своей старушкой посреди церемониальной арены, а полчища соплеменников, собравшихся на ступенчатых уступах, хмуро наблюдали это зрелище и не понимали, кто на такое зверство мог пойти. Матаньян-Юло воздел руки к небу и залепетал свои обращения к Отцу – великому пророку из племени Помнящих Предков предстояло прочесть мысли подозреваемого.
