– Что вы вытворяете! – закричала буфетчица. – Шантрапа! Я сейчас милицию вызову! – и с этими словами она встала между ними с распростёртыми руками.
Но толстяк успел подняться и оправиться от боли, хотя глаза его горели злобой. Придерживал бездейственную руку, он грубо оттолкнул буфетчицу, и снова ринулся на обидчика.
– Ах, ты ублюдок! – с мстительным рёвом он подскочил к Матвею и собирался врезаться в того всем своим весом, желая раздавить обидчика, но Матвей успел уклониться и толстяк со всего маху прилип к колонне, добавив ушибленной руке.
Неравное нападение не смутило щуплого, но жилистого интернатовца. Его голубые глаза насмешливо горели, а тёмно-русые волосы не то что не растрепались, а словно пропали в полумраке столовой. Невысокий и худой, он казался хрупким, но это впечатление было обманчивым. Его руки обладали крепостью стали, в чём не замедлили убедиться противники. Опасен Матвею был только толстя из совхозной десятилетки, наделённый недюжинный силой и весом, но и с ним он только что разделался. Случайно это получилось или нет, уже неважно. Правда, ни толстяк, ни его приятели не владели тонкостями уличной драки, как ими владел Матвей, все годы в интернате отстаивающий своё место под солнцем с помощью кулаков. Его, хилого мальчишку, подметил физрук Виктор Александрович, и шутки ради, стал привлекать к силовой гимнастике. Матвей отнёсся серьёзно к советам учителя и, когда физрук, время спустя, стал свидетелем, как Матвей отмутузил старшеклассника вдвое крупнее себя, то присмотрелся к подростку и стал с ним заниматься дополнительно. Так Матвей стал получать уроки физической культуры в полном понимании этого значения. Как любил приговаривать Виктор Александрович: «Владеть силой – это значит быть выдержанным, воспитанным и избегать бессмысленных драк».
Тем не менее, против толстяка ему пришлось пустить в ход все своё умение. Матвей ловко отгонял нападавших, размахивая табуретом, а сам тем временем улучил момент и, применив излюбленный приём физрука, подсёк под ногу одного из нападавших, свалив того на пол. Путь к бегству был открыт, но в этот момент в столовую вбежали несколько интернатоцев и с криком:
– Наших бьют! – ринулись молотить кулаками всех, кого ни попадя.
Всё смешалось. Не разбирая, кто прав, кто виноват, в драку ввязывались всё новые люди, стараясь как можно лучше отделать ненавистных инкубаторцев. Словно в тумане Матвей видел занесённые палки и табуреты, опрокидывающиеся столы, официантку с ведром, выплёскивающую помои на всю честную компанию. Начиналось настоящее побоище.
Когда соперники оказались на полу, Матвей решил – пора исчезнуть. Он с трудом добрался до дверей. На ходу, что было мочи приложился ногой по тому, который пытался встать, и выскочил из столовой. У Матвея не было ни малейшего желания затягивать драку. Буфетчица металась по тротуару перед входом в столовую и, хоть кого-то призывала на помощь. Если пришли бы мужики, то это не особо смутило бы Матвея, но было бы хуже, если придут милиционеры или воспитатели их интерната. Матвея даже могут исключить из интерната, но это тоже мало пугало подростка. Больше его беспокоило то, что могут определить в спецшколу – угрюмый серый дом с решётками на окнах, где он будет похоронен заживо. Если бы только ему удалось разобраться с толстяком и его товарищами без увечий! Это было бы лучше всего.
