– Ну и как? – усмехнулась она.
– На комплимент напрашиваетесь? – без улыбки поинтересовался Воронин.
– Напрашиваюсь, – так же без улыбки призналась Мила. – Мне много лет никто не говорил комплиментов.
А ведь действительно, как давно никто не говорил ей, что она красавица, или что-то другое, глупое и приятное. То есть Костя не говорил, потому что больше говорить было некому.
– Я никогда не встречал женщины красивее.
– Вы преувеличиваете, но все равно спасибо. – Она быстро коснулась его руки и резко повернула назад, к выходу из парка.
– Подождите, – попросил Воронин. – Давайте еще погуляем? Я же вас не съем. И не укушу.
Мила задумалась ненадолго, улыбнулась и согласно кивнула:
– Давайте.
* * *
Нужно было заняться обедом, но Лиза не могла себя заставить. Она давно сидела, уставившись на кухонные полки, и понимала, что может потерять все.
Если Виктор Федорович женится, они со Славой денег не увидят. Муж этого не понимает – или не хочет понимать? – но она-то не слепая. Уж Светка постарается заграбастать все до копейки, тут к бабке ходить не надо.
Мысли были привычные, но от этого не менее печальные. Решение придется принимать кардинальное. И принимать именно ей. Делать этого очень не хотелось: страшно и опасно, но иного выхода, похоже, нет.
Она с трудом, как старуха, поднялась и медленно обошла комнаты. Свою квартиру Лиза не любила. В общем-то неплохая, почти в центре, в капитальном сталинском доме, и ничуть не хуже той, в которой жил свекор, куда она приходила когда-то к больной Дарье Степановне Кузьменко, будучи участковым врачом. И все-таки эта квартира была хуже, потому что постоянно напоминала, что мечта не сбылась. Лиза приходила к пациентке и мечтала жить в ее квартире, с ее мужем, не хотела никакой другой квартиры, никакого другого мужа. И, постаравшись спрятать поглубже страх, Лиза привычно пообещала себе, что и Светка не получит ни Дарьиной квартиры, ни Дарьиного мужа. Она ей не позволит.
После первой встречи с Виктором Федоровичем Лиза долго не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме высокого усталого молчаливого мужчины. Ей очень хотелось снова его встретить. Она готова была даже караулить его около подъезда, но понимала, что делать это ни в коем случае нельзя. Нельзя показать ему собственную заинтересованность, нельзя начать приходить к Дарье по вечерам, действовать нужно не спеша и осторожно. И Лиза, как раньше, навещала пациентку днем, раз в две недели.
Только через два месяца она решила зайти вечером. Лиза заранее наметила для себя день и с замиранием сердца ждала, когда тот наступит. Заметно волновалась, звоня в квартиру, и ругала себя за свое волнение.
Дверь ей открыл Вячеслав, мрачный, осунувшийся, почерневший, и Лиза еще до того, как он начал говорить, поняла: все ее планы рухнули.
– Матери больше нет, – глядя мимо доктора, буркнул сын Дарьи Степановны.
Что-то такое, видимо, отразилось на ее лице, потому что Слава помедлил, распахнул дверь и предложил:
– Заходи. Помянем.
Конечно, он решил, что молодой врачихе жалко его мать, и был благодарен ей за эту жалость. У него даже голос изменился, сделался через силу доброжелательным. И сам Слава мгновенно стал похожим на своего отца. Впрочем, парень и без того был похож на отца.
Потом, много позже, Лиза поняла, что совершила тогда непоправимую ошибку. Нельзя было размениваться на сына, нужно было добиваться отца, как и намечала. Но в тот момент ей показалось, что у нее уже не хватит сил на борьбу, и она шагнула в квартиру, о которой так долго мечтала.
