Когда официант расставляет тарелки, я обнаруживаю возле себя порцию салата, на немой вопрос Старостин поднимает бровь.
На ближайшие десять минут я нахожу себе новое занятие — ковыряюсь вяло в салате, съедаю, все-же, все помидоры черри и мясо, но вкуса не чувствую. Вот же поганец, в другой раз я бы наслаждалась и местом, и кухней, да даже кучей букетов у себя на работе. А пока сижу, как на иголках и гадаю, какие условия выдвинет Демид.
— Может, приступим к делу? До конца обеда осталось пятнадцать минут.
— Не бойся, если ты опоздаешь, после сегодняшнего никто не скажет ни слова.
— Не сомневаюсь, — бурчу себе под нос.
— На этой неделе я переведу в квартиру. Пару дней тебе хватит, чтобы собрать вещи? Жить будешь у меня.
У меня голова кругом идёт: я скоро перееду к нему? А потом выйду замуж. И свадьба будет настоящей, с белым платьем и фатой.
— Так, стоп, — поднимаю ладони, когда Демид начинает говорить об этом, — можно как-нибудь обойтись без торжества? Это же фиктивный брак, зачем наряжаться?
Старостин наклоняется ко мне ближе, так, что я могу разглядеть радужку его глаз:
— Мне нужен не просто факт наличия жены. Наша история должна быть правдоподобной для всех. Кто бы тебя не спросил — ты любишь меня, выходишь замуж, берешь мою фамилию. Все по-настоящему, забудь слово "фиктивный". Сомнений не должно остаться ни у кого. Даже у твоих родителей. И от того, насколько хорошо ты сыграешь свою роль, зависит, сможешь уехать отсюда или нет. Второго шанса у тебя не будет.
Я обхватываю стакан с холодной водой, делая несколько жадных глотков. Я не так все себе представляла.
— А если я… не справлюсь? Я же не театральная актриса.
— Ну, Дина, ты же когда-то говорила, что любишь меня? Придется вспомнить, как это все было. Или хочешь вернуться к Володину? Голова, кстати, больше не мучает?
А вот это уже — запретная территория. Я зубы стискиваю и цежу:
— Не болит, спасибо, — хотя сейчас остро ощущаю пульсацию в том месте, где на затылке остался длинный продольный шрам, едва не стоивший мне жизни, — я справлюсь, — а потом, подумав, добавляю, — любимый.
7. Глава 7
— Я сегодня заберу тебя с работы. Во сколько ты заканчиваешь, в шесть?
Демид аккуратно откладывает приборы в сторону, вопросительно глядя на меня.
— Зачем?
— Что — зачем?
Мы сталкиваемся взглядами, а я повторяю свой вопрос:
— Зачем ты за мной заедешь?
Демид, прежде чем ответить, промакивает салфеткой рот, делает глоток кофе, поудобнее устраиваясь на диванчике. Смотрит, чуть сощурившись, и мне не по себе от его взгляда, но я жду. Мы все ещё ни разу не приблизились к главному: какой у Старостина мотив помогать мне? А, главное, перед кем он собирается изображать счастливого мужа?
Что-то подсказывает, что его ответы мне совсем не понравятся, но не знать всей правды ещё хуже.
— Если ты знаешь способ, как придать нашим отношениям правдоподобности, поделись. Я тебя внимательно слушаю.
Я молчу, мне нечего сказать в ответ, но он расценивает мое молчание по-своему. Лицо застывает, превращаясь в каменную маску.
— Всё-таки решила дать заднюю? Испугалась?
Мне страшно, но теперь, когда Демид собственноручно сжёг мосты, уже некуда отступать. Он прекрасно это знает, и до конца я понимаю только сейчас: цветы были не просто способом подчеркнуть наши отношения, это провокация. И затрагивали они, в первую очередь, Володина.
Его патологическая страсть ко мне для Старостина никогда не была секретом, а уж в манипуляциях ему нет равных.
