Сердце болезненно колотится, ну зачем он вот так, демонстративно? И спрятать цветы уже не удастся.
Я злюсь на него за этот пижонский поступок. Ничего в этом жесте, чтобы загладить вину с прошлым букетом, одна показуха. Тянусь к телефону, но вспоминаю, что у меня нет номера Старостина.
— Ну и паршивец же ты, Демид, — говорю вслух. Неприятностей не избежать, и мне хочется спрятаться среди этого цветочного безумия куда-нибудь подальше.
Демид объявляется сам: звонит по телефону. Я вижу незнакомый номер на дисплее своего мобильного телефона, и судя по тому, сколько шестёрок в нем повторяется, это "золотой" номер.
— Понравились цветы? — низкая вибрация его голоса сразу напоминает о вчерашней ночи. Щеки снова горят, я прикладываю ладонь к одной из них, ощущая под ней раскаленную кожу.
— Ты скупил все цветы в магазине? — стараюсь добавить металла в голос, но выходит так себе.
— Нет, прикупил их вместе с магазином, — по его голосу непонятно, шутит он или говорит правду, но я вполне допускаю оба варианта, — поехали на обед.
— Вообще-то я на работе, — напоминаю ему твердо, все ещё не веря, что это происходит со мной. Ещё вчера днём он был всего лишь призраком прошлого, а сейчас вполне реально зовёт пообедать вместе с собой, так буднично, точно мы никогда не расставались.
— Вообще-то, — передразнивает он, — в вашей богодельне наступило время обеда. Я жду тебя возле входа, — Демид сбрасывает первый, не оставляя мне шанса возразить.
Вот теперь сердце окончательно сбивается с ритма. Он прав, в это время здание администрации пустеет, а весь народ перемещается в правительственную " столовую", больше похожую на дорогой ресторан.
Я подхожу на носочках к двери Володина: кабинет пуст. Ещё пару минут уходит на то, чтобы покрутиться возле зеркала и привести себя в порядок. Как бы я не злилась на Демида, чтобы не чувствовала по отношению к нему, мне хочется выглядеть перед ним хорошо.
Его машина стоит прямо под знаком "парковка запрещена". Я спускаюсь по ступеням, жмурясь от яркого обеденного солнца. Демид выходит мне навстречу, игнорируя водителя и сам распахивает дверь. До него остаётся всего пару метров, когда я слышу гневное:
— Дина!
Володин.
Стоит по ту сторону улицы, лицо перекошенное: заметил Демида, а теперь смотрит на меня так, что мне страшно становится. Я ведь знаю, на что способен этот человек, знаю и все равно позволяю себе дергать тигра за усы.
Он переходит дорогу быстрым шагом, на солнце сверкают его очки для зрения. Сегодня Андрей не в линзах, и я замечаю то, что игнорировала весь день: глаза у него красные, с полопавшимися сосудами.
— Рабочий день ещё не закончился! — говорит он чересчур громко, — возвращайся на свое место!
— У нее обед, — Демид вальяжно подходит ко мне, обнимая за талию, а я смотрю на ремешки своих туфель и голову поднять боюсь. Кажется, что все на нас озираются и невидимые чужие взгляды обжигают, но сильнее всего — взгляд Володина.
Не хочу видеть его лицо.
— Руки убери от нее, — голос Андрея звенит от едва сдерживаемого гнева. Я втягиваю голову в плечи, ничего не могу с собой поделать. Хватка Демида на моей талии становится сильнее, он прижимает меня так, что ещё немного и захрустят кости.
— А то — что? — в интонациях Демида за нарочитой мягкостью едва ли скрывается угроза. Я все же поднимаю голову, чтобы встретиться взглядом с Андреем и вздрагиваю, очки ни капли не скрывают его мыслей. И Старостин понимает это тоже, а может, так он реагирует на мой испуг. Его губы мягко касаются моего виска, и от этой близости фраза, брошенная в сторону начальника звучит, точно выстрел:
