На лицах бандитов отразилось неподдельное разочарование. Но по их хитрым взглядам, я поняла, что они только что наметили себе следующую жертву для разбоя.
Да помогут местные боги этому мужчине.
Из кареты Духлаков вышел сам лэрд, на лице которого застыло удивление. Он недоверчиво оглядел меня, словно оценивая, стою ли я таких денег. Зато мой названный папаша был безумно счастлив:
— Это счастливая ставка, дорогой господин! — закричал он. — Десять тысяч — раз! Десять тысяч — два! — Фланн оглядел толпу и поторопился закрыть аукцион. — Десять тысяч…
— Двенадцать, слышь? Мы даем за девчонку двенадцать тысяч! — перебил отца разбойник.
И сквозь пелену выступивших слез, я смотрела, как мой возможный покупатель складывает стул и уходит к ожидающей его карете. Успела заметить, как плотоядно улыбнулся перебитой ставке лэрд Пейдин гер Духлак. Ему то какое счастье, если я достанусь разбойникам?
Личная месть, что я отказалась от роли его любовницы?
Я отвернулась, обводя слепым взглядом редеющую толпу. Никто не хотел быть соучастником расправы банды надо мной. И ни у кого не было такой суммы, чтобы перебить ставку.
Сердце ныло, горло сдавило болезненным спазмом. Где-то с края площади слышалось довольное хихиканье Марны Духлак. Я видела, как часть банды отошли от возвышения и наблюдали за мужчиной, сделавшим ставку в десять тысяч. Определенно они желали его сопроводить до соседнего города и облегчить кошель от лишних монет.
Неподалеку я заметила шерифа Парта Бруса. Он тоже наблюдал за мужчиной и бандой. Ну хотя бы тут можно быть спокойной. Шериф не допустит такого вопиющего ограбления. А разбойники дадут повод к задержанию и казни.
Вот только мою участь это совершенно не меняло…
Я настороженно посмотрела в глаза отцу. Тот растерянно пожал плечами и попытался удержать оставшихся зрителей:
— Кто же перебьет двенадцать тысяч ради моей дочери-красавицы? — воззвал он.
— Сам и перебивай, — раздалось из толпы и оставшиеся горожане стали расходиться.
Все понимали, что в захудалом приграничном городке, давно миновавшем свои лучшие годы, таких денег ни у кого попросту нет.
Фланн Руад снова повернулся ко мне, жалостливо разглядывая, словно в последний раз.
Нет… Нет! Он просто не может отдать меня бандитам! Он же понимает, что живой из их лап я не вернусь!
— Что ж… Двенадцать тысяч — раз...
Господи, что за дикий мир! Почему все так несправедливо?
Я искала глазами кого угодно, кому можно было бы послать мысленную мольбу спасти меня. Я готова была отработать! Отрабатывать каждый день своей жизни в этом мире. Поломойкой, поварихой, счетоводом, прислуживать и даже ублажать! Что угодно, только не последняя ночь в горах, в руках грязных беспринципных разбойников.
— Двенадцать тысяч — два...
И словно на мой молчаливый призыв со стороны стоящих на окраине площади карет, вдруг вышел статный золотоволосый мужчина.
Оборотень.
Они сразу выделялись среди толпы.
— Девица девственна? — выкрикнул он, снова привлекая к нам внимание уже разошедшихся по закуткам горожан.
Даже голос оборотня был повелительным. Истинный лэрд, гир. Только высокородные в этом мире носили приставку гир. Потерявшие дар оборачиваться понижались до гер. Это все мне пришлось заучить, чтобы ненароком не обидеть кого при обращении.
Вот только в нашем городке, где гиров совсем не осталось, а из геров был только Духлак, ошибиться сложно.
В гира Латагейна, спасшего меня при побеге и попадании в этот мир, никто не верил. Он оставался лэрдом-призраком даже после выкупа собственного имения.
