В начале осени в деревнях начинают справлять свадьбы. После сбора урожая крестьяне готовятся к тому, чтобы вершить судьбы молодых.
Было 3 декабря 1977 года[6]. С самого утра мы собрались поехать в Дамак, чтобы зарегистрировать там брак. В ту пору Дамак был районным центром.
Самад пришёл к нам домой вместе со своим отцом. Я надела чадру и собралась в дорогу в сопровождении своего отца. Проводив до ворот, мать поцеловала меня и прочитала мне на ухо молитву. Мы с Самадом сели сзади на мотоциклы своих отцов и так доехали до места.
В Дамаке было одно-единственное здание администрации, а главным там оказался один приветливый старичок. Он взял наши паспорта, посмотрел на Самада и сказал:
– В паспорте невесты нет фотографии, поэтому я не могу зарегистрировать ваш брак. Тебе, парень, повезло – избежал массы проблем.
Мы сначала рассмеялись на его шутку, но потом, когда стало ясно, что без фотографии в моём паспорте нас не зарегистрируют, расстроились. Не солоно хлебавши мы сели на мотоциклы и вернулись в Каеш. Дома все очень удивились нашему скорому возвращению, и тогда мы рассказали, что случилось, а затем, оставив мотоциклы дома, сели на микроавтобус и поехали в центр провинции, город Хамадан.
Мы добрались туда только к вечеру, и отец Самада сказал:
– Давайте сначала сделаем фотографию.
В Хамадане была большая красивая площадь, вся усажанная цветами и деревьями. В середине находился большой искусственный водоём, наполненный доверху водой, а в его центре на каменном пьедестале стояла скульптура шаха, сидящего на коне.
На этой площади работал фотограф, который снимал всех желающих. Отец Самада предложил сфотографироваться у него, и вскоре подозвал меня и отправился договариваться.
Фотограф предложил мне сесть на огромную канистру, стоявшую рядом с самшитами, а сам встал за фотоаппаратом на штативе, накрыл голову куском чёрной материи и поднял руку вверх, чтобы я смотрела на неё.
Я сидела ровно, не двигаясь, и во все глаза смотрела на руку этого человека, а через некоторое время он выглянул из-под чёрной накидки и сказал:
– Через полчаса будет готово.
Мы немного погуляли по площади, пока фотограф проявлял снимок, а потом отец Самада взял фотографии и отдал их мне. Помню, я очень плохо получилась и поэтому спросила отца:
– Неужели я так плохо выгляжу?
Отец разозлился и крикнул фотографу:
– Что за фотографии ты сделал?! Моя дочь здесь совсем на себя не похожа!
Ничего не ответив, тот только пересчитал деньги, но отец Самада заметил это:
– Моя сноха очень хороша и отлично получилась, – сказал он.
Я вздохнула, положила фотографии в сумочку, и мы поехали к другу моего будущего свёкра, где и заночевали, а рано утром отец пошёл и вклеил фотографию в мой паспорт.
Наконец мы поехали на регистрацию. Работник загса взял наши паспорта и спросил у моего отца о сумме махра:
– Госпожа Гадам-Хейр Мохаммади-Кенаан, клянусь священным Кораном, что в качестве махра в вашем брачном договоре указана сумма в размере десяти тысячи туманов и вы становитесь женой господина…
Окончание речи я уже не слышала. Взглянув на отца, я увидела, что он улыбается. Он несколько раз кивнул мне, показывая, что одобряет происходящее.
– С разрешения отца, я согласна, – ответила я.
Сотрудник загса положил перед нами большую книгу, чтобы мы поставили в ней свои подписи. Вместо этого я приложила палец, где указал чиновник, а Самад, обученный грамоте, расписался.
