За неимением других дел я вернулась в свою спальню. Горничная уже ушла, но от ее уборки мало что изменилось. Исчезли складки на покрывале и поднос, а цветы переместились с тумбы на комод. Я подошла к ним и коснулась нежно-розовых лепестков пальцами. Судя по виду за окном, снег сошел лишь недавно, а эти нежные малыши уже распустились. Видимо, они что-то вроде подснежников, и простоят совсем недолго – лепестки уже немного съежились, но от этого маленькие бутончики в обрамлении узких листьев не перестали быть очаровательными.
Расслабившись, я ощутила усталость, которая волной накрыла тело, подкашивая ноги. Опустилась в кресло и прикрыла глаза.
Итак, что мы имеем? Огромный особняк, едва не погибшую меня и графа, который ведет себя как… граф. Никаких признаков лютой злобы я в нем не наблюдаю. Однако и по маньяку с первого взгляда не скажешь, что он маньяк.
Сейчас, немного успокоившись, я решила, что стоит все же еще раз попытаться наладить с ним отношения. Мне и так придется сражаться с местными стереотипами и давлением церкви, чтобы развестись, и параллельно противостоять собственному мужу как-то не хочется.
Когда я попыталась подумать о том, как бы найти способ пообщаться с мужем, но при этом не вызвать подозрений в «плотских желаниях» на его счет, я провалилась в легкую дрему. Мысли спутались, и постепенно сознание погрузилось в темноту.
Полумрак подземелья разгоняли лишь два чадящих факела. От них пахло гарью, моя тонкая тень плясала на каменной стене. Граф стоял напротив и мрачно глядел на меня исподлобья.
– Согласись на развод, и я отпущу тебя, – потребовал он таким холодным тоном, что мне показалось, инеем покрылись собственные кости. А может, сквозняк забрался под рваное у подола платье.
– Нет! – слова вырвались из горла против моей воли, будто я и вовсе не управляла своим телом. – Эта вертихвостка Лайтнер тебя погубит! К тому же, мне не на что жить. Разве ты, с твоими-то благородными идеалами, бросишь женщину в…
Я, – вернее Беатрис – договорить не успела. Пощечина обожгла кожу, распущенные волосы упали на лицо, но подбородок снова гордо вздернулся сам собой.
– Не смей говорить о ней в таком тоне. Ты даже звука имени ее не достойна! А деньги… я бы дал тебе столько, сколько попросишь, но оставь меня, тебе ведь этот брак тоже в тягость! – лицо графа исказила ярость, он почти рычал, и теперь я точно уверена, что холод по спине пробежал вовсе не от сырости подземелья.
– Хочешь – убей, но развод не получишь! – выкрикнула я в лицо мужу, который стоял так близко, что кончики моих волос, качнувшись, задели его лицо.
– Как пожелаешь, дорогая.
Губы Даркрайса растянулись в зверином оскале, он поднял руку, в которой все это время сжимал кинжал. Сердце затрепетало от ужаса, когда сталь блестнула в тусклом рыжем свете.
– Ты… – с улыбкой выдохнула Беатрис, расставляя в стороны руки, но больше не смогла проронить ни слова – клинок пронзил ее горло, по подбородку потекла теплая кровь, наполняя рот привкусом стали.
– … ошибаешься! – крикнула я, подскакивая с кресла, но не устояла на дрожащих ногах и рухнула обратно.
