Больше в эту тихую гавань мне не вернуться.
Мы шли через фантастически прекрасные залы и галереи Храма, однако я старалась особенно не крутить головой. Кто знает, какая мелочь может спровоцировать приступ? Ведь как бы мне ни хотелось остаться, страх новой боли перевешивал это желание.
Но вот мы миновали последний коридор, короткий и полутёмный, и оказались снаружи.
Солнце только вставало, и на траве алмазно блестела роса, и воздух был напоен дивными запахами.
— Как прекрасно! — выдохнула я, позабыв о тревогах. И будто отвечая мне, из поднебесья послышалась торжествующая птичья трель.
«Вот видишь, дитя, — в голосе провожавшей нас Первой Девы слышалась добродушная улыбка, — большой мир не так уж страшен».
Я потупилась, чувствуя, как к щекам прилила кровь.
— Вижу.
Дева приблизилась, ласково обняла, посреди лета окутав запахом талого снега и чистой воды, и повторила уже говорённое раньше: «Всё будет в порядке. Твой муж об этом позаботится».
Мой муж. Банальное сочетание слов, но у меня резко пересохло в горле, а сердце ускорилось. И чтобы отвлечься я поторопилась спросить:
— Мы ведь ещё увидимся?
«Конечно, — пообещала Первая Дева. — Я непременно навещу тебя в замке».
Показалось, или стоявший рядом Геллерт тихо хмыкнул? А Дева, отступив, сказала ему: «Береги её, князь».
И мне: «До свидания, дитя».
— До свидания, — эхом повторила я.
А Геллерт в свою очередь ответил:
— Непременно.
Подвёл меня к паланкину, рядом с которым нас терпеливо ждали четверо слуг, и помог устроиться под его кисейным пологом. Повинуясь жесту, слуги подняли паланкин на плечи — чувство дежавю кольнуло в сердце иглой — и двинулись прочь от серых храмовых стен.
Унося меня в неизвестность будущего.
8. Глава 8
К долине Источника, как назвал Геллерт наше место назначения, мы подошли почти в полдень. Вернее, подошли нёсшие паланкин слуги, а сам Геллерт подъехал на крупном вороном жеребце, которому явно не нравилось, что приходится выступать шагом, а не скакать.
Выраставший из серебристо-серых скал замок был величественно прекрасен, в точности, как в моём видении. Только радуги не танцевали над его острыми шпилями, но ведь сейчас царило лето, а не зима. И пока наша маленькая компания двигалась по серой ленте тракта, я не сводила с замка глаз, одновременно и восхищаясь мастерством зодчих, и нервничая от смутных предчувствий.
Но, когда мы, наконец, добрались до массивных ворот и стражники подняли решётку, их возгласы: «С возвращением, монсеньор!» и «С возвращением, госпожа княгиня!» — звучали одинаково радостно. И когда паланкин опустился на землю, а Геллерт спешился, подбежавшие слуги приветствовали нас не менее искренне. Вышедший из обитой металлом двери донжона высокий седовласый мужчина тоже был преисполнен радушия. Оттого мне сделалось ужасно неловко, что на его вопрос: «Вы помните меня, госпожа?», я ответила скомканным: «Простите, боюсь, что нет». И то, что на это он без намёка на разочарование с поклоном представился:
— Робер Амальрик, сенешаль замка Источника. К вашим услугам, — не сильно поправило дело.
К счастью, следующая фраза сенешаля была адресована уже Геллерту:
— Обед готов, монсеньор. Ждут вашего приказа подавать.
К несчастью, после этого Геллерт обернулся ко мне:
— Присоединитесь, Кристин? Или предпочтёте отдохнуть и отобедать у себя в покоях?
Мне вдруг ярко представились большая гулкая трапезная и длинный стол, разделяющий нас, как долгая северная ночь. И ответ сорвался с губ, прежде чем я успела его обдумать:
