Я снова одна среди тех, кто и бровью не поведет, если будут избивать ребенка. Так уже было, когда они отказывались снимать побои и принимать мое заявление.
Встречаюсь взглядом с Сафоновым и дрожь пробирает.
Нет. Он тоже из тех, кто не боится. А я для него просто интересная задача. Девочка, которую ему любопытно сломать.
Дыхание на губах замирает.
Я вижу, как он сглатывает, глядя мне куда-то в район ключиц.
- Мне продолжать осмотр? – лепечет врач.
Тогда Сафонов поднимается, делает ей знак.
- Я сам.
Я тоже сглатываю, потому что в комнате становится невыносимо жарко, когда на меня надвигается такая гора.
Нет. И вместе с тем я прирастаю к месту.
Врач быстро собирает медицинские принадлежности, бумаги и скрывается за дверью. Мы с Сафоновым остаемся вдвоем.
- Ты что, не слышала, раздеться до пояса, - встает напротив.
Но я не сдамся.
Он подцепляет мой подбородок рукой.
- Непослушная?
Расправляю плечи.
- Честная. Скажу правду. Только не трогайте Эдуарда.
- Даже так?
- Я его не люблю.
Сафонов хватается за ремень моих брюк. Кажется ему до лампочки это признание. Я по глазам вижу, что олигарх заведен.
Он вообще расслышал, что я говорю. А я, что я несу? Я хотела сказать совсем другое.
Но уже поздно. Сафонов слишком близко. Опасно близко. Его запах начинает кружить голову. Он плавит. Подчиняет. От него холодеют руки и ноги становятся немножечко ватными.
Я пытаюсь отступить, но тут олигарх кладет мне одну руку на талию другой обхватывает шею сзади. Я понимаю, что должна вырваться, но я не могу понять, хочу ли.
- Зачем тогда это письмо? - его губы буквально в сантиметре от моих, сглатываю.
Что-то внутри буквально орет: “Очнись, Эльвира!”, но я как тряпичная кукла перед монстром.
- Ты разве не задницу хотела прикрыть козлу? Слова о том, что мой папа - последняя надежда?
Вдох-выдох.
Я очень боюсь, когда мужчины злятся. Хотя и не показываю этого. Но я привыкла жмурится. Это происходит почти неосознанно, само по себе.
Вдох-выдох.
- По-моему, ты очень плохая девочка, - от его голоса внутри все еще что-то подрагивает.
Если муж пропадет, его родственники так и оставят сына в горной деревушке, названия которой я не знаю.
- Я… я заплачу… Я у меня есть права на отель...
- Зачем мне твои деньги?
Я чувствую, как на моих брюках ослабевает ремень. Затем Сафонов расстегивает пуговицу на поясе и тянет вниз молнию.
Застываю. Сердце все еще колотится.
Сафонов оттягивает кружево моих трусиков и лезет рукой прямо туда. Мне кажется, что я покачнулась, потому что он трогает меня пальцами. Совершенно бесстыдно. Какой-то чужой мужчина делает это со мной прямо в медицинском кабинете.
Секс с Эдуардом перестал приносить мне удовольствие почти сразу после того как муж показал свое настоящее лицо.
Я чувствую, что возбуждаюсь от движений Сафонова. Мне жутко неудобно. Это порочно. Это самое дикое и сумасшедшее, что только может быть!
Я не хочу верить, что это сейчас я.
Смотрю ему в лицо. Надеюсь, можно убить взглядом. Но вместо желаемого эффекта по лицу Сафонова читаю, что ему кажется приятно то, что я готова сопротивляться.
Прикусываю губы чтобы не сказать никаких бранных слов, я не готова до этого опуститься.
Сафонов ловко ловит мои ладони, которыми я пытаюсь остановить его и заводит над головой.
- Неспроста краснела, - его движения становятся все более уверенными, а у меня в трусиках – все более мокро.
Кусаю губы почти до крови.
