– Ну все, пошли, пока нас не потеряли.
Снова горячие пальцы в его ладони, изумрудный искрящийся взгляд. В нем появилось что-то новое, совсем не детское.
Картины, образы, места… Он вздрогнул, почувствовав порыв холодного ветра. Да, в тот день было зябко и пасмурно.
Эта старая заброшенная церковь всего в пяти минутах от его дома. Их первый поцелуй… Они уже год вместе. По-детски, наивно, но – вместе. Прогулки, разговоры, кино, книги, уроки, мороженое, школа. Они быстро привыкли к шуточкам 'жених-невеста' . Перестали обращать внимание и на взгляды в спину, совсем не шутливые, завистливые. Они вместе, им хорошо. Что ещё нужно? А первый поцелуй… Было ясно, что он произойдет. А случился он все равно неожиданно. Старая церковь, стрельчатое окно высоко над городом. Они любили туда забираться и смотреть сверху. Было холодно и она прижалась к нему боком, положила голову на плечо. Рука неосознанно обняла, и… Они посмотрели друг другу в глаза, близко-близко. Теплое дыхание… И это первое касание, едва-едва. Само собой, словно случайно… Через мгновение они целовались, как безумные. Быстро, наспех, неумело, куда попало. Лоб, нос, щеки, глаза. Сухие напряженные от волнения губы… Словно это – в последний раз, словно сейчас – их оторвут друг от друга навсегда и надо успеть, успеть… Столько всего надо успеть в эти короткие секунды в холодной выгоревшей башне высоко над городом. Дрожь замершего в его объятиях тела, дорожки слез на щеках, крепко зажмурившиеся глаза. Эта трогательная зеленая вязаная шапочка, съехавшая набок… Он испугался, что обидел ее. Что сейчас оттолкнет и уйдет. Ее шепот.
– Саш… Я…
– Что?
Как он боится слышать дальнейшее… Что – 'я' ? Я не хочу? Я хочу домой? Я… Что?
– Я люблю тебя.
– И я… Люблю.
– Хочу домой. К тебе. Идём? Тут холодно…
Веки дрожат все сильнее, пальцы сжимают покрывало на диване, дыхание… Стук сердца. Метроном. Безмолвие.
Первые поцелуи. Первые робкие, неумелые прикосновения. Познание друг друга. Доверие, радость, смущение. Все вместе. Наивно, по-детски. Но это сблизило их ещё больше. Картины несутся, несутся… Нельзя их видеть никому. Не нужно. А если кто-то сейчас видит вместе с ним – отведите глаза, никому не говорите. Ты, кто все это устроил, ты ведь тоже видишь? Смотри. Смотри. Молча. Картины несутся…
Солнечный летний день, море сверкает тысячами слепящих искорок до горизонта. Далеко выдавшийся волнорез. Она стоит на нем, тонкая крепкая фигурка выпрямилась, глаза щурятся. В руке кулёк. Пока пустой.
– Я сейчас!
Всплеск – и она вертикально уходит вниз, на глубину, только мелькнули загорелые щиколотки. Русалка, блин… Он поморщился, не любит, когда начинает вот так выпендриваться. Там донное течение, может утащить мимо волнореза в море. Бывали случаи. Да, она плавает и ныряет лучше… Ну где же она? Уже больше полуминуты! Сердце ёкнуло, он наклонился, вглядываясь в темно-зеленую воду. Зараза такая… Убью. Вот, явилось, чудо в перьях. Сначала выныривает рука с кульком, уже почти полным больших мидий. Следом – улыбающееся лицо, облепленное мокрыми волосами. Она нетерпеливо убрала их с глаз, отфыркиваясь. При взгляде на его лицо улыбка исчезла.
– Ты чего?
– Вылезай. И тут стой, я сам нырну.
– Но я же быстро, и там полно их! Щас ещё разок… Смотри какие, дома зажарим!
– Вылазь, сказал! И посиди. Руку дай.
Таким тоном он никогда раньше с ней не разговаривал. Явно собравшаяся спорить девочка осеклась и послушно вылезла. Раз сказано – значит нужно. Спорить ей почему-то расхотелось и это вызвало не обиду, а теплое чувство спокойствия и… Она не знала, как сказать. Просто стало очень хорошо. На надувшихся было губах снова появилась мечтательная улыбка.
