Во второй половине августа задождило. Мелкий, въедливый дождь моросил бесконечно. Пахло гнилью и сыростью. Выходить на улицу не хотелось никак. Даже по нужде. Я терпел до последнего. В конце дня я шел на луг, где паслись телята и гнал хворостиной домой нашего крутолобого бычка. Опорки промокали насквозь. Ногам было зябко и неуютно. Мешок, накинутый на голову и плечи вместо несуществующего в доме плаща, становился холодным и тяжелым. Хотелось тепла и солнца. Хотелось в школу, в чистый и сухой класс.
Приехали с заимки Федька и Лида. Сенокос в колхозе приостановили, и всех привезли домой.
– Ну как ты тут? – спросил меня Федька и потрепал по голове. Внимательно всматриваясь в макушку, удивился: – Голова-то твоя совсем красная! Была не такая.
– Сентябрь чтобы не подвел, – пропустил мимо ушей красноту моей головы отец. – Картошку бы не погноить. Неделька бы сухой выдалась, как копать.
У меня свело пальцы рук от одного только упоминания о выковыривании картошки из холодной грязи со снегом пополам.
– Накинулись бы все, чтобы сразу, – планировал отец сложную и важную операцию, от успеха которой зависело, быть ли нам с картошкой в зиму.
– Будет, – заверила мама. – Сейчас выльется все, а потом прояснеет.
– Ты так говоришь, вроде Бог с ведром на небе сидит и прислушивается к твоим словам, – криво усмехнулся отец.
– А то как же! От Него все, – согласилась мама.
– Так попроси Его не лить, когда будем копать.
– И попрошу. Он услышит.
– Услышит, как же! Держи карман шире!
– Услышит, услышит.
Как-то проходя мимо Васькиной избы, я увидел на завалинке под навесом крыши своего друга.
– А че ты не верхом? – поставил меня в тупик вопросом Васька.
– У нас нет коня, – ответил я.
– На бычке, – просто ответил Васька.
Я посмотрел на бычка, стараясь представить себя в качестве лихого наездника. Картина не вырисовывалась.
– Я своего обучил, – продолжил Васька, оценивая взглядом ничего не подозревающего бычка. – Он даже больше твоего. Но я его объездил.
– Как? – принял и я решение прокатиться на спине ничего не подозревающего бычка.
– Да совсем просто! Запрыгивай ему на спину, ложись поперек, и пусть он тебя таскает. Устанет и смирится. Правда, сбросит несколько раз, а потом успокоится. Отгоняй от прясла, любят они зацепить тебя штаниной за жердь. Прутиком по морде, он голову в сторону, и сам от прясла отворачивает.
– А если зацепит? – Я представил себя надетым на жердь.
– Сиди не моргай, тогда и не зацепит, – прост был совет Васьки.
С этого момента жизнь моя превратилась в борьбу. Я был упрям, а бычок во сто крат упрямее. Я падал, поднимался, запрыгивал на острую спину бычка, чтобы тут же оказаться на земле. Вот, кажется, и он смирился, терпит меня на своей горбатой спине. Но иногда находит на него блажь, и он, упруго вскинув зад, сбрасывает меня на землю. Три раза зацепил штанами за жердь. И это позади.
Я еду на бычке мимо Васькиного дома, поглядываю на окно, мне хочется похвастать своими достижениями в джигитовке. Под окнами огромная лужа. Что заставило бычка остановиться посредине лужи, и ни назад, ни вперед и шага сделать – то мне неведомо. Остановился как вкопанный! Прутик тоже не действовал на его упрямство. Сколько бы продолжалось это забастовочное действо, я не знаю, но тут отворилось окно, а из окна – хитрая Васькина физиономия.
– Ты крутни его за хвост! – с радостью выкрикнул он мне. – Как заводной ручкой!
