Я огляделся и заметил Лилу-Анну. Она стояла в толпе разодетых гостей, потерянно озираясь. И где носит Венди? Я же чётко сказал: приглядеть за принцессой.
Друг обнаружился возле столика с коктейлями, и, судя по хищному блеску в глазах, познакомился с большинством напитков самым тесным образом. Только его в непотребном виде и не хватало!
– Где цветы?
Он сунул мне под нос ароматный букет розовых бутонов.
Я удовлетворённо кивнул:
– Принесешь Пати глубочайшие и самые искренние извинения и подаришь…
– А почему я? – возмутился Венди.
– Будешь действовать от моего имени, на официальных началах. Но, ради Лагаса, не дыши на неё. От тебя разит, как от винной бочки! – Ничего доверить нельзя.
– Это коктейль «Возмездие».
– «Возмездие», говоришь... Иди давай!
– Я тут подумал насчёт напавшего…
– Тсс! – ведя Лилу-Анну под руку, осадил я Венди. – Даже у стен есть уши, а мы в бальном зале среди сотен ушей. Попридержи язык!
– Как будет угодно вашему высочеству, – согнул он спину в издевательском поклоне.
Ну за что мне это?
Патриция в своей недавно приобретенной и уже ставшей привычной манере висела на виконте, в упор не замечая нашу подошедшую компанию.
Я пихнул Венди в бок, чтобы он начал извиняться, как я велел, и сразу пожалел об этом – покачнувшись, приятель еле на ногах устоял, но не упустил возможности обзавестись бокалом вина, выхватив его у мимо проходящего гостя. Тот изумлённо уставился на это пьяное безобразие, которое я пресёк в корне, вернув бокал владельцу.
– Соберись! – шепнул я Венди и накрыл ладонью руку Лилу-Анны. Пусть Пати видит, что я забочусь о принцессе, и не такой уж и бессердечный и… своевольный. Кто бы говорил!
Венди прочистил горло и толкнул виконта в плечо, привлекая внимание.
– Уважаемый, не могли бы вы оставить нас с Патрицией одних. У нас к ней конфир… конфидер… короче личный разговор, не для посторонних. Прошу, виконт, будьте любезны.
– Виконт, останьтесь! У меня нет от вас секретов, – заявила Пати. – И оградите меня от всяческих конфиденциальных разговоров. – Она попыталась спрятаться за высокой и широкоплечей фигурой виконта, и тут я не выдержал:
– Пати, прости, я не должен был на тебя кричать. Прими эти цветы в качестве извинений. – И жестом велел преподнести букет.
Взглянув на него, Пати изменилась в лице и побледнела, вдыхая и выдыхая воздух маленькими глотками, как человек, поражённый до глубины души. Не может же у неё быть антофобия, или я что-то пропустил? Она же по весне принимала деятельное участие в посадке садовых цветов. Так что… Демон меня подери! Не эти ли цветы она сажала?
Патриция довольно скоро пришла в себя для того, чтобы выразить своё негодование в более доходчивой форме. Хмурясь, она принялась угрожающе жестикулировать, видимо, изображая всё, что со мной сделает, за то, что сделал я, и под конец весьма наглядно показала кулак. На этом драматичном финале, удовлетворившись тем, как мои брови полезли на лоб, сестра развернулась на каблуках и направилась прочь.
– А она знает, что говорит, – подвел итог Венди, прихлебнув из откуда-то взявшегося бокала, и как-то расслабился. Рано. Пати вернулась. – Госпожа, соблаговолите ли вы принять глубочайшие и искренние… – протянул он букет, не понимая, что подливает масла в огонь.
Патриция соблаговолила… Выхватив из рук обалдевшего просителя бокал и цветы, она оросила его физиономию коктейлем, а потом добавила букетом, доводя до кондиции полной трезвости. И снова ушла, но на сей раз довольная.
