В одном из таких островков тени она остановилась, рассматривая темный лабиринт домов впереди.
Нет смысла углубляться дальше в дебри ист-эндских улиц. Нет смысла подходить к дому.
Там нет никого, кого она хотела бы увидеть. И уж точно не осталось и самого дома, куда можно было бы прийти.
На мгновение у нее в груди что-то сжалось. Что-то, что она похоронила глубоко. Деньги у нее на счету будто поднялись в воздух и нависли над ней.
Эти деньги могут помочь тем, кто здесь прозябает. Перевернуть их жизнь. Спасти.
Позже.
Все это случится, но позже.
Игра только начинается, и нужно сделать еще очень многое.
Но все равно Селина постояла на краю Ист-Энда еще немного.
На следующее утро отец Люка взял трубку на втором гудке.
Сегодня пятница, а значит, Люциус Фокс сейчас сидит за своим сияющим столом исполнительного директора, в сияющем кабинете исполнительного директора и готовится к встрече совета директоров в понедельник, а потом уйдет с работы пораньше, чтобы немного поиграть в гольф.
– Люк, – поздоровался отец.
Люк улыбнулся, шагая по подземной парковке. Он всегда улыбался и, наверное, всегда будет улыбаться, слыша хрипловатый голос своего отца.
– Доброе утро, пап.
Он почти слышал, как отец потягивает свой зеленый смузи. Он выпивал по одному каждый день: «Еда для мозга», – на этом настаивала мама. Она и Люка пыталась заставить и даже купила ему соковыжималку. Но у него не хватало смелости (и наглости) сказать ей, что он даже не распаковал подарок.
Отец поинтересовался:
– В офисе сегодня будешь?
– Уже еду.
Люк нажал кнопку на брелке, снимая сигнализацию с серебристого «порше-911». Прежде чем продолжить, он расположился в роскошном салоне и закрыл дверь машины.
– Я хотел узнать, найдется ли у тебя час-другой, прежде чем ты с головой уйдешь в работу?
– Новый эксперимент?
Люк снова почти увидел, как его отец выпрямился в кожаном кресле. Брюс оказал Люциусу большую (и весьма заслуженную) честь, назначив его исполнительным директором, но отец особенно не скрывал, что его истинная страсть – это отделение прикладной науки.
Люк положил телефон в пустой держатель для стакана и переключил разговор на громкую связь.
– Жаль тебя расстраивать, но нет.
Смиренный вздох. Люк ухмыльнулся, нажал на газ и стал сдавать назад.
– Мне нужно исследовать одну пулю. Оборудование еще там?
– Может, чуть-чуть запылилось, но должно быть.
– Хорошо. А ты не мог бы…
– Уже пишу в службу эксплуатации, чтобы они отправили ее на седьмой.
Что видели сотрудники «Уэйн Индастриз» на седьмом уровне… Люк знал, что его отец хорошо им платил. Но еще он знал, что в этом городе преданность продавалась и покупалась, и именно поэтому седьмой уровень чаще всего оказывался пустым бетонным залом. Пока несколько кнопок все не изменят.
– Спасибо, пап, – сказал Люк, поднимаясь на автомобильном лифте и встраиваясь в утренний поток машин. Три километра до работы наверняка придется ехать вечность. Он ждал, что отец станет расспрашивать его о пуле, поэтому следующий вопрос застал его врасплох.
– Ты в воскресенье на вечеринку придешь?
– Какую вечеринку?
– В честь Дня труда.[7] Фейерверков не будет, – негромко добавил отец. – Даже у соседей. Я добился, чтобы в городе приняли закон о тишине, защищающий от шума местную фауну.
Люк не мог описать словами, как много для него значило, что его отец сам решил этот вопрос за него и столько сделал, чтобы удостовериться, что ему будет комфортно. Он чувствовал, как в нем растет чувство вины, когда ему пришлось ответить:
