Когда же родилась сестренка, я
отправлен был обратно. На братишку
у мамы не хватило денег, – слишком
уж дорогие мальчики. Моя
минутная растерянность сменилась
энтузиазмом: буду помогать
во всем я маме, дома убирать,
сидеть с сестрою, но недолго длилась
идиллия такая: каждый день
сидеть с сестрою было скучно, лень.
В протопленной и жаркой комнатушке
купала мать сестренку, я смотрел
на этот ритуал и сам хотел
помыть хоть что-то, хоть ее макушку,
и мама разрешала иногда
помыть мне ее пяточки и пальцы
на ножках, я доволен был. Страдальцем
себя я часто чувствовал тогда,
когда вместо того, чтобы носиться
по улицам, я должен был возиться
с сестрою и в колясочке катать
внутри двора по узенькой дорожке
бетонной. И пока герой наш ножки
в ботинки обувает, чтоб, как мать
ему велела, покатать сестренку
в коляске во дворе, я опишу
как выглядел сей двор и вас прошу
последовать за мной, чтобы ребенку
дать время поартачиться и все ж
смириться: против мамы не попрешь.
Двор не имел с фасадной своей части
забора, в глубине двора стоял
одноэтажный дом, как рисовал
когда-то в детстве я, не без участья
кого-нибудь из взрослых, дом такой:
квадрат и треугольник сверху. После
дым из трубы спиралью кем-то взрослым
подсказан был. Такой, а не другой
был дом подруги матери. А рядом,
в углу двора, была времянка, я там
и обитал с сестренкой, мамой и
отцом, точнее отчимом, но папой
его я называл уже. Патлатый
дворовый пес гонялся до зари
за кошкою меж саженцами вишни
и персика. Садились на цветы
картошки пчелы. Жизнь без суеты
была вокруг. Но хватит. Вот уж вышли
из дома мать с коляской, наш герой;
мать в дом вернулась. Радостно впервой
катать сестру, но каждый день – о, мука!
Поэтому я не был часто рад
сему однообразию и, взгляд
бросая из-под лобья – прямо бука! —
на мир вокруг, пытался размышлять,
как час разнообразить. Развлеченье
придумал я тогда: придав движенье
коляске, так вперед ее толкать,
чтобы катилась, дребезжа, коляска
уж без меня. А я стоял, с опаской
и, холодея сердцем, наблюдал,
как по дорожке быстро удалялась
коляска и в ступеньку упиралась
пред дверью дома. Пару раз толкал
чрезмерно сильно я коляску, так что
она вставала просто на попа,
столкнувшись со ступенькой, шантрапа —
иначе как себя назвать? – «а плачь-то
не слышится!» – кидался посмотреть:
что там с сестрой? Старался я успеть
поставить вновь коляску на колеса —
вдруг мать увидит! – и в лицо сестры
смотрел внимательно: она спала, игры
моей дурацкой не заметив, носом
посапывая. Я же обещал
себе, что развлекаться уж не буду
впредь так рискованно, спасибо, дескать, чуду,
что все благополучно, и прощал
сестренке или маме несвободу
сегодняшнюю, радуясь исходу.
У маминой подруги сын был, он
был старше на три года. Мы с ним вместе
порой гуляли, и к его «невесте»
питал я слабость. Был в нее влюблен
и Саша тоже, на велосипеде
«Орленке» он катал ее, вперед,
на раму усадив ее, и вот
за ними я бежал, смеялась леди,
и Саша мне кричал: «Отстанешь – ждем
тебя на горках». И они вдвоем
вдаль уносились… Волосы девчонки
красиво развевались; я смотрел
им вслед и, запыхавшись, не хотел
от них отстать, поэтому ножонки
передвигал довольно быстро, хоть
и спотыкался, слишком уставая
и торопясь. И вот уже когда я
на горки приходил, то побороть
усталость радость сердца помогала,
когда девчонка взор свой обращала
веселый на меня… Но описать
