– Нет, ты – обычный! – говорит она резко, не успел я даже вопрос закончить.
– Вы уверены?
– Да. Как ты посмел сомневаться в моих способностях? – сказала она громко, и у нее, типа, глаза ещё красными вдруг стали.
– Да не сомневаюсь я, просто уточняю, – отвечаю ей успокоительным тоном, а то мало ли, что эта поехавшая физичка может тут сделать со мной.
– Ладно, ладно, – говорит она и сразу обхватывает мою бошку рукой.
Держала она меня так, наверное, с минуту. А потом, значит, клешню свою опустила резко, и ещё как бы обессиленно так. Как макоронина, короче, она у неё болталась.
– Нет, я ничего не чувствую, а мои способности не действуют только на обычных.
– В смысле не действуют? – спрашиваю я.
Она посмотрела на меня, как на тупицу, и цыкнула ещё.
– Скажи, ты не замечал, что люди не могут твои мысли читать, видеть твое прошлое и вообще не могут на твой разум воздействовать?
– Ну да, вроде. Но меня ж телепортировал сегодня одноклассник?
– Это другое, – говорит.
Я сижу и дыню свою чешу.
– Что я, типа, как та девчонка с вампирами? – спросил я и усмехнулся по-дурацки.
– Не понимаю о чем ты.
– Ладно, ладно, ни о чем. Так что мне делать?
– Не знаю.
– А я могу как-нибудь получит сверхспособность?
– Не знаю.
Ну я, в общем, почувствовал, что разговаривать дальше бесполезно, да и физичка че-т без настроения стала.
– Ладно, – говорю, – я пошел. Спасибо.
– Не за что, Колбаскин, – сказала она и тяжело вздохнула.
Вот тут-то она была права, действительно, не за что.
Вышел я, значит, оттуда, и звонок прозвенел. Урок закончился. А шмакодявочники эти стоят до сих пор и лупят на меня своими глазенками мелкими.
– Ну, что? – спрашивает одна из них, самая, видать, противная. – Обычный ты, да?
Я прошел мимо них и даже взглядом не удостоил. Буду еще с ними связываться. Мелкие какими-то ушлыми стали вообще. Наглые такие.
Глава 5. Обычные не одиноки.
Ну вот, значит, иду я по лестнице вниз и думаю: «Пожрать хоть надо, что ли. А то нервы эти, аж жрать хочется, как собаке. Может, хоть в столовке поспокойнее будет».
Короче, прошел я опять через весь этот хаус, который творился там в школе, и в итоге подошел к столовке. «Большая перемена все-таки, – думаю, – столовка должна быть битком забита». Зашел я внутрь, а там пусто оказалось, как и у меня в желудке. Только один стол вдалеке и стоял. За ним каких-то два жирных чувака точили булки вовсю. Ну я к ним и подошел.
– Здаров, пацаны. А че никого нет? – спрашиваю у этих желудков ходячих.
– Есть никто не хочет, – отвечает мне один их них.
Другой даже не посмотрел на меня, а только продолжал усиленно жрать, как будто у него отберут эти булки.
– Почему? – спрашиваю я и сажусь рядом.
– А ты че, – он откусывает полпиццы и жамкает её, – не знаешь? У всех теперь такой метаболизм: хочешь – ешь, хочешь – нет.
– Ты прикалываешься, что ли?
– Нет, – говорит и закидывает в топку остаток пиццы.
– А вы че здесь тогда сидите?
– У нас сверхспособность такая – есть сколько хочешь.
«Ну и сверхспособность, – думаю. – Этим лишь бы пожрать».
– А вы там булки-то еще оставили в буфете? – спрашиваю его, хотя и догадываюсь, что он мне ответит.
– Нет. Все забрали. Да, ты бери, угощайся, – говорит он мне любезно так.
– Ладно, – говорю я и беру первую попавшуюся булку с вершины этой мучной горы. Пирожок с повидлом. Мой любимый.
– Спасибо.
– На здоровье.
Сидим мы, хаваем, короче. Он мне даже стакан чая пододвинул, тип, чтоб не в сухомятку. Заботливый, видишь ли, такой. А тот другой даже голову ни разу не поднял, жрет и жрет без продыху.
