Йен же в отличие от меня точно знал, чего хотел и уверенно к этому шел. И я со всей своей уверенностью и пусть не столь громадного опыта в отношениях между мужчиной и женщиной могла сказать, что обычно так целуют, когда страсть затмила все, и оба нестерпимо желают оказаться в постели, продолжая свои ласки.
Я правда опешила, потерялась, не понимала, что делать. Йен не был груб – он был завоеватель. И не каким-то шантажом или уловкой вытребовал поцелуй. Он увидел, подошел и взял желаемое. Так поступают завоеватели. И черт бы побрал этого мужчину, но целовался он, как бог!
Ласкал, покусывал и дразнил. Сахар и соль, сладкая патока, сироп и тягучий деготь. И этот контраст сводил меня с ума. Завладевал разумом, опьянял, дурманил, делал меня безвольной куклой в объятиях человека, которого ненавидела. Пусть не всей душой, но ненавидела за то, как он поступил со мной, как заставил выбрать то, чего я не желала. Силой сделал своей женой, а сейчас лишал меня последнего – собственной воли.
Когда Йен оторвался от моих губ, я ощутила, как пламенем горели алые уста. Я смотрела на мужчину затуманенным взглядом, видя перед собой размытый образ своего навязанного силой мужа. Сделала вдох, вбирая в легкие горячий, раскалившийся до предела воздух, и не смогла выдохнуть… выдохнула, но опалила жаром мужские губы.
Я мысленно говорила что-то про безвольную куклу, что не хотела быть ею, что я живой человек. Да. Живой. Живее некуда. Только сейчас напоминала безвольную куклу.
Йен вновь наклонился, завладевая моими губами, точно желая их вновь распробовать на вкус, но уже целуя нежно, пусть и с нотками страсти и соблазна. Посасывал нижнюю губу, скользил языком, подразнивая, приманивая к себе, желая разжечь во мне пламя. И я разгоралась из тусклой искры в полыхающий огонь. Не хотела, но горела.
Эмоции: злость, ненависть, обида – настоящие афродизиаки. Нельзя совершать поступки, испытывая эти чувства, ох как нельзя. Они опьяняют разум. Кружат голову. Заставляют идти по краю. Бежать по раскаленным углям, танцевать на битых стеклах и прыгать над пропастью, не имея страховки.
Йен, не прерывая нашего поцелуя, стал наступать на меня. Я сделала шаг. Потом другой, пока не оказалась прижатой к стене. Пока меня не поймали в капкан. Опасный, безжалостный плен.
13. Глава 11
– Кира… – горячее дыхание опалило щеку, а губы скользнули к уху, шепча елейным голосом, таким сладострастным, соблазнительным: – Кира… Не стоит меня злить… Будь хорошей девочкой со мной, прошу, – шептал Йен точно слова любви, а не предупреждения, как себя вести. – Не заставляй меня вести себя с тобой так… – хрипловато проговорил мужчина, скользнув носом по щеке и едва ощутимо касаясь губами бархатной кожи. – Кира, ведь нам может быть вместе так хорошо, – словно магическое заклинание шептал Йен своим томным голосом, а у меня подкашивались колени. Я боялась упасть. В пропасть. В бездну. К ногам мужчины, наконец. Лишь руки Йена, сжимающие меня в объятиях, не давали свершиться этому падению. – Просто не зли меня, Кира, прошу… – И его губы вновь нашли мои в новом поцелуе. Йен, скользнув языком по нижней губе, проник в рот, встречаясь с моим, дразнящим прикосновением. Мне не хватало воздуха. Дыхание замирало.
– Кира… – в уста прошептал он, прижимая меня к стене, а коленом скользнул между моих ног, лишая меня любого способа к отступлению, если я вознамерюсь это сделать. – Кира, – продолжал сводить меня с ума Йен, спускаясь по щеке к шее, покрывая поцелуями кожу миллиметр за миллиметром. – Кира… – будто смаковал на вкус мое имя. – Ки-и-ра… – Йен точно заклинатель змей произносил чарующую мелодию для моих ушей, заставляя идти за ним, слушать его голос, быть податливой и опьяненной. – Моя Кира… Только моя…
